Ведьма Дивнозёрья - [83]

Дивий воин вмиг перестал вырываться. Он пошатнулся и, похоже, устоял на ногах лишь потому, что Гриня до сих пор держал его, зато в глазах наконец-то появилось осмысленное выражение.

— Хватит, — голос Яромира прозвучал сипло. — Я в порядке.

Гриня ослабил хватку, и дивий воин утер рукавом кровь, текущую из разбитого носа.

На дубе заколыхались листья, спелые желуди посыпались на землю. Лис поднялся в полный рост, балансируя, дошел до края ветки, протянул руку Радмиле, и они вместе прыгнули.

— Уходят! — крикнула Тайка, но было уже поздно.

Беглецы, словно заправские белки, перескочили с дуба на вяз — благо, деревья тут росли мощные, древние, — а потом оба нырнули в дупло. Поляну осветило серебристо-синее сияние, которое быстро померкло.

— За ними! — рявкнул Яромир, подхватывая Кладенец (тот, подумав, превратился в кочергу, украшенную самоцветами), но Неждан положил ему руку на плечо:

— Поздно, воевода. Они наверняка перенеслись в Навье царство. Ты же видел синий свет.

Дивий воин в сердцах ударил кочергой по зеленым стеблям ни в чем не повинной пижмы, а Гриня протянул Тайке руку, помогая подняться.

И тут из соседних кустов вывалился взъерошенный Пушок. В когтях он тащил тяжелый пакет, доверху наполненный колотым льдом.

— Уф, принес холодненького. Сам наковырял, из морозилки! Эй, а что это вы на меня так странно смотрите? Я что-то пропустил?

* * *

Лед, который принес коловерша, пригодился и Яромиру, и Грине, и дивьим молодцам из царской дружины, пострадавшим от рук своего же доблестного воеводы, и Никифору (тот как раз очухался и теперь в голос сокрушался, что никак не ожидал от Радмилы такой подлости — ведь это именно она ударила домового по голове). Тайка тоже приложила кусочек льда к затылку — хуже уж точно не будет.

Пока все зализывали раны, Пушок под шумок уминал пироги — не пропадать же добру. А Неждан, вдруг опомнившись, достал из сапога берестяной свиток и протянул его Тайке:

— Вот. Это царица Таисья велела тебе передать. Сказала, мол, внучку мою узнаешь сразу, как увидишь. И то правда — узнал. Уж больно вы с ней схожи.

— Да, мне всегда говорили, что я — вылитая бабушка. Почти одно лицо, — Тайка улыбнулась.

— Не только лицо, — одобрительно хмыкнул воин, — нрав тоже. Смелая ты. И сообразительная. Ишь, как ловко про оберег догадалась.

А Тайке вдруг пришла в голову еще одна дельная мысль:

— Эй, Гриня, — она повернулась к лешему, который уже успел поменяться поясами с кем-то из молодцев дивьей дружины и теперь с восторгом рассматривал медные бляшки на обновке. — Скажи-ка, а тогда, в подвале, Вьюжку кто попросил увести? Небось Радмила?

— Угу, — кивнул леший. — Сказала, мол, брат велел. Я ж не знал, что она вона какая тварюка!

— Да, она всех нас обманула, — Тайка вздохнула.

Ей вдруг стало очень обидно за Яромира. Тот так искренне верил сестре и любил ее всем сердцем. Искал по всему Дивнозёрью, пытался защитить от всего на свете… Страшно даже представить, каково ему теперь. Еще, небось, и от царя влетит за то, что Кощеевича упустил. И в Дивьем царстве наверняка будет новая война…

Она шмыгнула носом, развернула письмо и пробежалась глазами по строчкам. Бабушка писала, что волнуется и скучает. Говорила, что волшебное зеркало пока не починили, но царь Радосвет обещал показать его лучшим чародеям, и, возможно, им скоро удастся свидеться во снах. Справлялась, здорова ли внучка, хорошо ли кушает, тепло ли одевается…

Тайка сама не поняла, как вышло, что слезы вдруг закапали прямо на бересту. Она тоже скучала — так сильно, что и словами не передать.

Солнце совсем скрылось за деревьями, и в лесу начали сгущаться сизые сумерки. В траве зажглись светлячки — и откуда только взялись в это время года? Не иначе как кто-то из дивьих сотворил чары… Вся поляна мерцала и переливалась золотыми искорками.

Задумавшись о своем, Тайка вздрогнула, когда рядом с ней на траву опустился Яромир:

— Ну и о чем плачешь, дивья царевна?

— Я не плачу, — зачем-то соврала она. — Просто в глаз что-то попало.

Он не стал спорить, а вместо этого потрепал ее по волосам. Тайке пришлось закусить губу, чтобы не зарыдать в голос.

— Помнишь, я говорил, что хотел бы оставить тебе что-нибудь на память, — он взял ее руку и вложил в ладонь упругое перо симаргла, белое, как снег. — Вот, возьми. Помнится, прошлое ты потратила. Я не смогу всегда быть рядом, но если случится беда, позови Вьюжку, и он прилетит в тот же миг, где бы ты ни находилась.

— Спасибо, — Тайка нашла в себе силы улыбнуться. — Знаешь, у меня тоже есть для тебя подарок.

Она сняла с шеи монетку — тот самый медный пятак с дырочкой, который достался ей от бабушки.

— Ба говорит, он счастливый. Она с ним алгебру на пять написала.

Дивий воин наклонил голову, и Тайка надела монетку ему на шею.

— Да, вот еще что, — Яромир сунул руку в карман. — Мне кажется, он хочет остаться с тобой.

В его мозолистой ладони лежал стальной браслет, переливающийся синими и красными каменьями, и Тайка ахнула:

— Кладенец?!

— Он самый, — кивнул Яромир. — Во что угодно у меня превращается, только не в меч. А тебя слушается. Стало быть, тебе им и владеть.

Она взяла браслет, тот вмиг потеплел и превратился в змейку, которая обвилась вокруг Тайкиного запястья, закусила собственный хвост и окаменела. А может, только сделала вид.