Ведьма Дивнозёрья - [51]

— Ла-а-адно, — Тайка поежилась, несмотря на теплый августовский денек. — А что нужно сделать, чтобы они разрешили?

— Испытания никогда не повторяются, — Яромир глянул на насупившуюся Тайку и участливо похлопал ее по плечу. — Ну-ну, не хмурься, дивья царевна. Ты справишься, я в тебя верю. А наши дороги здесь расходятся. Мне направо, а тебе, стало быть, налево. На обратном пути встретимся тут же, у камня.

Тайка, конечно, помнила, что рано или поздно им придется разделиться, но сердце все равно екнуло. Она едва сдержалась, чтобы не вцепиться в Яромира обеими руками. Чего уж греха таить: рядом с дивьим воином она чувствовала себя намного спокойнее. Даже когда тот вредничал и насмехался. Однако бывают приключения, которые не разделишь на двоих, — Тайка поняла это, когда белоснежный симаргл не пошел за хозяином, а уселся ждать на развилке. Хорошо, что она не взяла с собой Пушка: тот наверняка начал бы спорить. Или, того хуже, — ныть и причитать.

Тропинка, что сворачивала от камня налево, быстро затерялась в высоких — по пояс — колосьях. Тайке пришлось раздвигать их руками, чтобы пройти дальше. Среди спелой дикой пшеницы мелькали синие огоньки васильков, звездочки ромашек и красные головки маков. От запаха трав голова немного кружилась. А высоко в небе звонко трелил жаворонок.

Журчание воды по камням Тайка услышала спустя полчаса блуждания по полю. Она аж подпрыгнула от радости (не заблудилась все-таки!) и ускорила шаг.

Ручей был не таким уж маленьким и вполне мог сойти за небольшую порожистую речку. На дальнем склоне били многочисленные ключи, сливающиеся в небольшой водопадик, а на пологом песчаном берегу, усыпанном мелкими камешками, раскинулись пышные заросли боярышника. Плакучие ивы полоскали листья в прозрачной воде, где сновали юркие мальки, а иногда мелькали темные спинки и более крупных рыбин. Всюду слышалось громкое кваканье и комариный звон, по поверхности ручья, словно заправские конькобежцы, рассекали водомерки. Заслышав Тайкины шаги, с берега в воду плюхнулась толстая лоснящаяся нутрия.

Путь-ручей был полон жизни и света: в его неспокойной воде даже солнечные блики сверкали так ярко, что Тайке пришлось прищуриться. А ведь уже не то что полдень — и обеденное время давно миновало.

Кроме многочисленного зверья, вокруг не было ни души. Осмелев, Тайка полезла в сумку за бутылкой. А ну как Яромир ошибся? Вдруг эта Правда-Кривда отошла куда-то? Или спит? А может, у нее сегодня просто нет настроения испытывать путников?

Но не тут-то было! Стоило ей только склониться к воде, как позади послышался звонкий голос:

— А ну-ка постой. Эта водица не дается за красивые глаза. Не трожь, кому говорю!

Тайка вздрогнула и оглянулась.

Прежде она представляла себе Правду стройной высокой красавицей с пшеничной косой до колен, а Кривду — сухонькой старушонкой с крючковатым носом и узловатыми пальцами. После рассказа Яромира она поняла, что сестры на самом деле были близняшками — иначе их не стали бы путать, — но такого подвоха никак не ожидала: девица, стоящая перед Тайкой, была как две капли воды похожа на нее саму — тощая, зеленоглазая, в такой же синей с белыми полосками куртке, в джинсах и стареньких кроссовках. Казалось, будто ее собственное отражение сбежало из зеркала.

— Э-э-э, здрасьте, — во рту пересохло от волнения. — А вы кто?

— Неужто не догадалась? — голос у «отражения» был звонкий, точь-в-точь как Тайкин: мать родная не отличила бы. — Я — сестрица Правда.

— А не врешь? — вопрос соскочил с языка прежде, чем Тайка подумала.

— Нет, я же не умею лгать, — девица подмигнула.

Жаль только, в этих словах не было никакого проку. Тут и Кривда, и Правда ответили бы одинаково. Просто одна соврала бы, а вторая — нет.

— Ты бутылку-то за спиной не прячь. И не пяться, — усмехнулась неизвестная сестрица. — Отвечай, зачем пожаловала.

— А то ты не знаешь, — буркнула Тайка.

Наверное, стоило проявить больше уважения — хозяйка Путь-ручья все-таки… Но обращаться на «вы» к самой себе было как-то глупо.

— Может, и знаю, но от тебя хочу услышать.

Тайка переступила с ноги на ногу, под ее подошвами хрустнула прибрежная галька.

— Хочу вот живой воды набрать.

— А для кого стараешься? Кто у тебя умер-то?

Вот теперь ей стало совсем неудобно. Другие люди в час большой нужды Путь-ручей ищут, а она, выходит, просто так пришла. Про запас водички чудесной набрать.

Щеки вмиг зарделись.

— Пока никто. Но может же умереть. Мы с самим Кощеевичем биться собираемся!

Девица поджала губы: точь-в-точь как делала сама Тайка, когда ей что-то не нравилось.

— А ты разве не знала, что искать живую воду загодя — плохая примета? Теперь беды не миновать…

Сердце пропустило удар. А ну как правда? Или все-таки ложь? Сколько Тайка ни вглядывалась в черты своего двойника, а прочитать ничегошеньки не могла. Неужели у нее самой тоже бывает настолько непроницаемое лицо? И что, нос прямо так же сильно торчит? И подбородок такой же острый?

— Ты меня не пугай, — она насупилась. — Говорю, нужна живая вода — значит, нужна. Или просто так взять нельзя — обязательно надо, чтобы кто-нибудь помер?

— Любите вы, смертные, приходить и «просто брать», — фыркнула девица, уперев руки в бока. — Так дела не делаются.