Ведьма - [148]

Анна-Луиза рассмеялась. По-детски — громко, запрокинув голову, от души.

— Так меня ещё не называли, — призналась она, смахнув слёзы веселья. — Да. Ты выжил, поэтому выжила я. Я должна извиниться?

Она всерьёз спрашивает, вон как смотрит в глаза.

— Нет, — растерялся на момент Николай. — За что?! Видела бы ты, как Саша переживает. Что нужно, чтобы ты вернулась?

— Зеркало, — тотчас отозвалась Анна-Луиза. — И я чувствую, что не одна здесь. Кто-то ещё успел спрятаться в твои сны. Кто-то, кто хорошо тебя знает. Кто-то, кто застрял в Лимбе, между жизнью и смертью.

“И, похоже, я знаю, кто это”, мрачно подумал Николай.

— Я помогу тебе, — пообещала Анна-Луиза. — Но ты сам должен справиться с ними. Это твой сон, ты здесь сильнее всех. Идём?

* * *

Они поднимались по лестнице, и дом преображался — возвращался в то, подлинное прошлое. Исчезали последние пятна грязи и сумрака, за дверями воцарялся праздничный, живой шум, приходил и оставался праздник.

Вот и его дверь. Николай снял с шеи ключ на верёвочке, вложил его в замочную скважину. Анна-Луиза взяла Николая за руку.

— Не бойся, — попросила она. — Будет страшно. Постарайся прогнать страх, рассмеяться. Тогда мы оба сможем вернуться.

Николай кивнул, и потянул дверь на себя. За дверью висела мгла, непроницаемая и густая. хоть ложкой черпай.

— Это мой сон! — повторил Николай. — У нас всегда было светло, чисто и приятно!

Тьма сгинула — схлынула, поспешно убралась. И вновь — горит свет, чисто и светло, жилой шум. Негромко говорят мама с папой — о чём-то обыденном и привычном. Николай закрыл за собой дверь. Тщательно вытер ноги о коврик — Анна-Луиза сделала то же самое. Можно ведь не снимать с себя уличное, верно? Можно просто представить, что оно снято!

Доля секунды — и вот уже зимняя куртка на вешалке, там же шапка и варежки, а сапоги уже на полке для обуви. Анна-Луиза улыбнулась. Она и сама уже “сняла уличное” — стоит в том самом, нарядном платье, из своего далёкого, самого счастливого дня.

— У меня в комнате, — указал Николай свободной ладонью. — Идём. — Он сделал шаг, и глянул, не удержался, в сторону гостиной. Ощутил, как ледяная игла пронзила его снизу доверху, перехватило дыхание, крик застрял в глотке.

Протей. Дикий протей. В нём слились не только Анна и Николай — уродливые, текучие лица. Там же был и Коршунов, и те двое, что преследовали Николая. И туда же неведомый “скульптор” подмешал и родителей Николая. Чудовище взревело всеми своими глотками — ничего человеческого в этих звуках — и ринулось на Николая с Анной-Луизой.

Николай припомнил — от страха, должно быть — как протеи повиновались приказу Черновой-бабушки, как комично выглядели эти молодые люди, все на одно лицо — и расхохотался. И протей споткнулся, растёкся по полу, стал безобидной красной кляксой на ковре.

— Тебя нет, — добавил Николай презрительно. — Это мой сон. Вон отсюда!

Светящийся туман поднялся над шевелящимися останками протея, и оттуда метнулась призрачная фигура — Коршунов! В той самой куртке, в которой Саша и Николай видели его в зазеркалье. Анна-Луиза молча протянула руку ладонью вперёд, и призрачный Коршунов замер. Похоже, он что-то кричал — видно было, как ему страшно. Но не раздавалось ни звука.

— Его тело погибло. — Анна-Луиза посмотрела в глаза Николая. — Я не могу вернуть ему его тело. Но может быть, у него будет новый шанс, новая жизнь. Ты разрешаешь?

И вновь смотрит ему в глаза, серьёзно, ждёт ответа.

— Я должен разрешить?!

— Он надеялся спрятаться в тебе — захватить, если получится, твоё тело, — пояснила Анна-Луиза. — Ему страшно, он в отчаянии. Он не хочет назад, в Лимб. Он успел сто раз пожалеть обо всём плохом, что натворил. Тебе решать, это ведь твой сон.

— Дай ему шанс, — тут же отозвался Николай. — Пожалуйста!

Анна-Луиза кивнула и протянула ладонь призраку Коршунова. Тот, несмело, прикоснулся ладонью к ладони Анны-Луизы, и… втянулся в неё, исчез.

Потом были и другие — один за одним они выходили из туманного облака. И каждый раз Николай просил за них. Он узнал некоторых — те самые охранники, которые, несомненно, были в сговоре с Коршуновым. Предпоследним был заместитель Коршунова, Терентьев. Не уехали они ни в какие тропики — попались, на свою беду, живым теням. Жаль, подумал Николай искренне. Что бы вы ни натворили, такой смерти никому не пожелаю.

Последней была Анна. Но она выглядела иначе — не такая призрачная, не такая бесплотная. В отличие от остальных нагая, вся перепачканная в той самой красной слизи, оставшейся от протея.

— Помоги ей! — попросил Николай, не в силах видеть отчаяние и надежду в глазах Анны. — Её тело живо, ведь так?

— Да, — согласилась Анна-Луиза. — Ты прощаешь её?

— Прощаю, — подтвердил Николай. — Что бы она ни натворила, пусть будет ещё один шанс!

— Ты ещё можешь спастись, — обратилась Шанталь к Анне, и указала ей на зеркало. — Тебе туда. Ты должна справиться сама.

Николай попробовал было подойти и протянуть Анне ладонь, но Шанталь поймала его за руку.

— Она должна сама справиться. Не я придумала эти правила, — добавила Анна-Луиза. — Это её жизнь, ей решать.

Анна направилась к зеркалу, то и дело падая в ту самую слизь, но каждый раз ей удавалось подняться. Под конец пути она оглянулась — перед тем, как шагнуть внутрь зеркала. Анна-Луиза ободряюще улыбнулась. Едва только Анна шагнула в зазеркалье, Анна-Луиза хлопнула в ладоши, и исчезли остатки слизи, грязи, беспорядка.