Ведьма - [146]

Николай снял фляжку и открыл её. Судя по запаху, живая вода. Он отпил немного — скорее для храбрости. Метр, или два — всё, что осталось. И свечение угасает, чем бы оно ни было. Жить осталось минуту — или меньше.

Он и сам не осознал, как это случилось — нахлынуло, накатило воспоминание. Николай открыл фляжку и, стараясь не пролить не капли, склянку с мёртвой водой.

Перелил мёртвую воду во фляжку. В запасе всего десять-пятнадцать секунд, а потом…

Николай закрутил крышку фляжки — та уже разогрелась так, что трудно держать — и бросил её вперёд, с силой, прямо в живую, тянущую щупальца стену перед собой. Чавкающий звук — и фляжка исчезла.

— Приятного аппетита, — усмехнулся Николай. Стоило огромного напряжения воли не закрыть глаза.

Он успел заметить, как слившиеся в единую массу протеи бросились на него — и словно огромной подушкой ударили по лицу — огромной, липкой, шевелящейся подушкой.

И наступила тьма.

56. Что-то кончается, что-то начинается

Николай не сразу осознал, что жив — что сидит на каменном полу, весь не то в грязи, не то в слизи. А воздух вокруг необычно свеж и пахнет грозой — озоном. И ясное небо над головой — правда, без Солнца, в Лимбе не бывает Солнца.

Возвышение, на котором стоял четырёхрукий, вновь светилось — правда, знаков пока не видно, и на том спасибо. Николай не без труда поднялся на ноги и заметил, что одежда — остатки её — сваливаются с него, сползают, стекают — взамен оставляя чёрную, липкую слизь. Вот же пакость!

Николай сумел оглянуться — портал ярко сиял; похоже, озоном пахнет именно оттуда. Изнутри портала вышел мужчина — широкоплечий, седовласый и седобородый, с крючковатым посохом в руке. А следом вышел второй — моложе на вид, и тоже с посохом. Одеты оба по-летнему. Николай узнал обоих, видел на фотографиях там, в Пяти Озёрах. Дед Афанасий, супруг Черновой-бабушки, и Родион, отец Саши.

— От же пакости собралось! — заметил Афанасий, оглянувшись. Он сильно “окал” — говорил всё так, как пишется. — Держись, парень, сейчас поможем. Родион, ну-ка успокой их!

Афанасий указывал на подползающих, спешащих к добыче протеев. Родион, улыбнувшись, крепко стукнул посохом о пол, и протеи замерли.

Из портала шагнула Чернова-бабушка, Капитолина Устиновна. И тоже в летнем — похоже, в той же одежде, в которой ходила в Пяти Озёрах.

— Ну-ка, перестать! — зычно приказала она, взмахнув руками. — Вспоминайте, кто вы. Помогайте людям!

Протеи, один за одним, превратились в молодых людей — каждому лет по двадцать на вид, все на одно лицо — и замерли, улыбаясь.

— То-то, — проворчала Чернова-бабушка. — Коля, закрой глаза, задержи дыхание и подними руки. Почистим тебя от пакости. Помоги! — поманила Чернова-старшая ближайшего протея. Николаю страсть как не хотелось закрывать глаза, но сумел.

Николая словно в кисель погрузили — и почти сразу же достали обратно. Он открыл глаза — действительно, не осталось ни следа слизи, вообще ничего, сухой и чистый. И одежды нет — стоит в чём мать родила. Стало жутко неловко, Николай сделал слабую попытку прикрыться.

— Вот ещё номер! — строго пресекла это Капитолина Устиновна. — Ну-ка, перестань! Осмотреть тебя нужно. Что я, голых мужиков не видела?

— Где ж ты, радость моя, успела голых мужиков насмотреться? — полюбопытствовал, не оборачиваясь, Афанасий. Он и Родион стояли, уперев посохи в камень под ногами, и Николай заметил, что немногое оставшееся “воинство Лимба” спешит ретироваться. Только протеи остались — стоят и, похоже, ждут приказаний.

— Где и ты, дорогой, — в тон ему ответила Чернова-бабушка. — В морге, на практике. Всё, Коля, — посмотрела она в глаза Николаю. — Сейчас домой тебя отведу, дальше мы сами. Молодец! Все вы молодцы, все трое.

— Саша… — начал было Николай. Капитолина Устиновна улыбнулась, похлопала его по плечу.

— Жива она, жива, всё с ней хорошо. Ждёт тебя.

— Что скажешь, Лина? — оглянулся довольный Афанасий. — Тряхнём стариной? Почистим здесь всё сами, без техники?

— А то как же! — согласилась Чернова-бабушка. — Сейчас паренька отведу, и займёмся. И чтоб без меня не тряс ничем, старый чёрт!

Афанасий и Родион расхохотались.

— Не будем, — пообещал Афанасий. — Давай уже, уводи его. И…

Роза выпрыгнула из портала. Точно, она! Уселась перед Черновой-бабушкой и мяукнула.

— А ты здесь зачем? — удивилась Капитолина Устиновна. — Чай, не котёнок уже, побереглась бы. Сейчас чистить будем, вон сколько гадости вокруг!

Кошка возмущённо мяукнула в ответ.

— Ладно, ладно, — примирительно подняла руки Чернова-старшая. — Хочешь помочь — помогай. Зови друзей, мы от помощи не бежим. Всё, Коля, идём, тебе тоже отдохнуть пора.

— Постойте! — вспомнил Николай. — Шанталь сказала, это важно. “Частота триста четырнадцать на сто пятьдесят девять, гармоника тридцать два”, — повторил он.

— Вот это спасибо, вот это помог! — оживился Афанасий. — Сейчас мы тут быстро всё успокоим. Ну всё, ступайте уже!

Николай обернулся перед тем, как пройти в портал. Роза бежала прочь из круга камней, а следом за ней бежали другие кошки — разных пород, размеров и возраста. И появлялись всё новые — просто выпрыгивали из воздуха.

* * *

Саша бросилась ему в объятия — Николай едва успел завернуться в халат. Они и впрямь у Саши дома, перед ярко светящимся зеркалом. Чернова-старшая стояла рядом, и ещё двое вооружённых мужчин — не хватает только надписи “Спецназ” на одежде — стояли поодаль, суровые и мрачные.