Ведьма без имени - [38]

О, Боже. Это было черное проклятие.

— Что оно делает? — спросила я, мой желудок сжался. Я могу сделать это, не доверяя ему. Черт, раньше я работала с демонами.

Лэндон двигал книгу между нами так, пока она не оказалась вровень с краем квадратного стола. Он думал, и мое недоверие углубилось.

— В теории? Оно прикрепляет душу старика новорожденному. Это, как говорили, использовалось, чтобы расширить наше коллективное знание за пределами могил. — Он поднял глаза, сжав челюсти. — Я напишу его для тебя.

— Дай угадаю. Ты должен уничтожить душу новорожденного, чтобы сделать это. — Да, у демонов, вероятно, была версия этого. Мерзко. Было просто мерзко, что могла творить магия.

С покрасневшей шеей, он ничего не ответил, затем, наконец, повернулся, чтобы вынуть несколько листов из принтера Айви.

— В значительной степени, — сказал он, когда взял ручку из своего кармана и начал делать набросок пентаграммы, поскольку я могла нарисовать только смайлик. — Оригинальная душа должна быть насильственно вырвана из тела, а старая душа вставлена на ее место. В большинстве случаев у получателя случался психоз, который только добавлял мистики тому, кто тогда был первосвященником, я предполагаю. — Он всматривался в мое лицо, читая мое отвращение. — Я действительно говорил, что нет никакого отчета о том, что это заклинание выполнялось в течение нескольких тысяч лет.

— Но ты все еще знаешь, как его сделать, — обвинила я.

— Тебе не повезло с этим, — ответил он. — Ты не можешь заставить душу спонтанно присоединяться и надеяться, что она приживется, даже если это его собственная душа и его собственное тело. Она ушла однажды и уйдет снова.

Он был прав, и я попыталась не выглядеть настолько задумчивой. Мне в голову пришла мысль, что он мог дать мне черное проклятие в надежде утопить меня им. Знать черную магию было законно, а вот творить — нет. И разрушение души новорожденного, таким образом, чтобы старик снова мог жить, было почти столь же черным, каким и казалось.

— Неудивительно, что демоны ненавидят вас, — сказала я шепотом.

— О, мы собираемся сравнить прошлые злодеяния теперь? — сказал он, как раз когда начал писать список компонентов около пентаграммы.

Я качнула бедром и посмотрела на него; его манера письма была такой же строгой, как и его одежда.

— Воровать здоровых младенцев и заменять их своими собственными, дефектными, довольно противно.

— Как и тысяча лет рабства. Или создание разновидностей для вашего собственного удовольствия, того, которое требует актов извращенной жестокости, чтобы выжить, действий, совершенных с людьми, которых вы любите.

Он говорил о вампирах.

— Не хуже, чем уничтожение врага, нападая на его нерожденных детей.

Лэндон прекратил писать.

— Они первыми это сделали.

Но кто действительно знал правду? Я не могла решить загадку две тысячи мертвых лет.

Резким движением, Лэндон передал бумагу мне. В списке было сочетание растений, объектов и оборудования лей-линии, разработанного, чтобы совместно использоваться: кровь; яичный белок колибри; шелк паука, взятого на восходе солнца; сок осины; медная лента Мёбиуса; шелковый шарф; соль… вероятно, для того, чтобы нарисовать пентаграмму… и знакомая фраза латыни. Tislan, tislan. Ta na shay cooreen na da.

У меня отвисла челюсти, и волна разобщенности затопила меня, когда слова поднялись в моем уме.

— Эту фразу Трент раньше использовал, чтобы переместить мою душу, — сказала я, мой голос звучал пустым, как будто снаружи меня.

Лэндон нахмурился, фактически мне пришлось дважды моргнуть, чтобы осознать все.

— Трент сделал это? Ты разыгрываешь меня?

— Не в этот раз, — заверила я его. — Но он держал мою душу в бутылке в течение трех дней, в то время, как моя аура восстанавливалась. Я помню слова.

Ta na shay cooreen na da. Они текли через меня, и я схватилась за стол, как будто это не было реально. Я была поймана в ловушку в своем разуме, стояла на этом самом месте, делала печенье, которое исчезло тогда, когда мы с Трентом стали работать вместе — символ того, что мы объединили наши умы, таким образом, он мог вытащить меня наружу.

— Каламак поместил твою душу в бутылку? — сказал Лэндон с очевидным недоверием.

Я быстро задышала, будто забыла, как это делать.

— Моя аура была сожжена, когда я боролась с Ку’Соксом. Мой разум думал, что я была мертва, и он держал меня на жизнеобеспечении, пока мое тело не восстановилось, а аура не стала достаточно сильной. — Потребовался поцелуй, чтобы рассеять чары и «разбудить принцессу» от спасительной комы, потому что это было очень старое заклинание. Я начинала думать, что именно тогда, я полюбила его.

О, дерьмо. Я люблю его.

Понимание с силой ударило меня. Мои колени зашатались, и я схватилась за стол, когда поднялся скачок эмоции. Я любила Трента. Несомненно, я думала об этом и раньше, но теперь, после того, как я увидела его с Эласбет и предоставила ему безрассудный шанс исправить испорченные отношения с ней, я знала, что это правда. Черт побери, это было не так, как должно было произойти. Это должно было быть романтично, с цветами и солнцем или лунным светом, с его прикосновением к моему лицу и со смешивающимся ароматом наших волос, когда мы целовались. Но нет. Это было тогда, когда я стояла в моей кухне перед человеком, которого я ненавидела, и слушала приглушенный голос мужчины, которого я любила, когда он убеждал свою бывшую справиться с собой и играть по его правилам.