Веда. Постижение Руси. Начало XXI века - [32]

В общем, отвлекся немного. Просто такая позиция все равно требует какого-то объяснения.

Все-таки я уснул. На рассвете я планировал запарить чай, да хорошенько посидеть, вжиться то бишь во все, что со мной произошло, извлечь, так сказать, квинтэссенцию, и шлифануть еще одну грань на своем драгоценном камне.

Зря, конечно, планировал. 23-й лунный день подразумевает физическую активность и работу с позвоночником, а также уверенное действие. Это я с самого пробуждения просто те­лом почувствовал. За все время моего паломничества мое тело стало потихоньку истощаться от однообразной нагруз­ки. Ему жутко не хватало хатха-йоговских движений, чтобы высвободить все астральные силы из забитых суставов, свя­зок, позвонков. Ну и начал я из положения лежа в спальном мешке потягиваться, прогибаться, прокручивать суставы, в общем, хорошо пошло, тело прямо оживать стало, как соком налилось. Такая сразу четкость и ясность в сознании поя­вилась. После такой импровизированной хатха-йоговской разминки я, наконец, решил сбегать на ручей и умыться. Плавать я сегодня уже не собирался. Вышел из палатки, а там потрясающая красота. Воздух как будто пронизан наме­рением, поляна аж звенит. Ну да, я ж полночи пронизывал ее своим намерением. В общем, поляна стала пригодной для любых телодвижений. Мне сразу захотелось сделать какие- нибудь сложные магические пассы, чтобы впитать в себя эту звенящую силу, которая впитала в себя всю красоту этих гор, лесов и рассвета. Циклон практически стал слабнуть, и небо было в красивых голубых просветах. На востоке из-за гор восходило солнце, а на западе из-за перевала поднима­лись лучи и расходились на полнеба. И вот это явление было не понять. Мой теперь уже друган таксист, встретив меня на вокзале, сказал, что я не первый, кто это видел, и объяснений этому пока никаких нет. Тогда я себе объяснил просто — это лучи святой Монголии. Там поутру шамбалисты просыпа­ются и медитируют, ну и лучи их духовного сияния прости­раются с западной стороны по небесам. С востока — солн­це, а с запада — свет земли встает навстречу свету солнца.

Вообще было страшное желание подпрыгнуть повыше, чтобы заглянуть за перевал и увидеть лик святого, чей нимб так ярко сияет на рассвете. Хотя, честно говоря, это сия­ние меня не сильно удивило, ибо в своих медитациях здесь я видел сие пространство внутренним зрением, оно здесь все пронизано лучами, лучами высокой духовности. Сам воздух непрерывно электризуется горными грозами и чистыми ве­трами, белыми снегами и чистыми ручьями.

Я стал делать дыхательные упражнения на ходу. Пер­вое это «руки толкают небо». Появилось такое ощущение, что я реально руками упираюсь в небо, и по позвоночнику проходит тугая упругая волна отдачи. Здесь просто воздух пропитан энергией и, если ты грамотный маг, то, вступая во взаимодействие с окружающей средой, ты ее структуриру­ешь в более высокие формы. И тогда среда начинает под­держивать все твои телодвижения как свои собственные. Получается так, что ты двигаешься в каком-то волшебном пространстве, которое разумно откликается на все твои те­лодвижения, напитывая своей энергией твое тело и дух.

Но я планировал пить чай. Поэтому я вскипятил круж­ку и запарил чай. Чай мне как-то не пошел. Он даже в желудке как-то колом встал. И я еще раз понял, что пла­нировать по старой памяти ничего не нужно. Тело хотело двигаться и играть с силами пространства, а я его засунул в палатку и налил в него чая. Короче, чуть не расстроился. Это, наверное, местные духи меня запутали в моих желани­ях. Если уж они сбили московского йога, вооруженного до зубов картами, в том же месте, где они запутали на дороге меня, вооруженного до зубов объяснениями местного буря­та, то уж соблазнить меня пить чай, вместо того, чтобы де­лать магические пассы и укреплять дух им, наверное, ничего не стоило. На то они и духи.

Добил чай и стал собираться. Упаковался. Попрощался с местом и ринулся в путь искать обратную дорогу. Помню, как я москвича убеждал, что он за два часа до низа добежит.

Сам шел и не понимал. Как у меня из памяти напрочь вы­пали эти места. Мне казалось, что от моей последней сто­янки до сухого русла реки сто метров. А оказалось два часа ходьбы. И еще от русла реки до главной дороги час. Даже неудобно как-то стало перед москвичом, ведь он мог и опо­здать. Вообще, мне странно, что место это сыграло со мной такую шутку. Такие огромные пространства дороги и выпа­ли из памяти. Вот духи, чего творят.

На обратном пути повезло. В дацане не было никого. Я спокойно зажег палочку, постоял. Но все равно не то. Как закончил свое созерцание, подъехали два пьяных аксакала. Один немой мелочь сгребал, а другой докопался. Я от него легко и доброжелательно отделался, хотя он был настроен не очень доброжелательно. Доковылял до Ниловой пусты­ни. Там нашел укромный уголок. На реке островок, а на ней танцплощадка. Видно, пока я в горах боролся со стихией в своем савикальпа самадхи, люди здесь не по мелочи боро­лись физически со стихией. Танцплощадка целая, но раз­мыт к ней подход. Я по камням допрыгал. Там разложился и поставил варить кашу. Сам стал крутить тайцзи. Так я скоротал время до автобуса. Когда автобус стал отъезжать, горы совсем открылись. Все белые, как будто пятитысячни­ки. Но красивые, сволочи. По -мальчишески обидно, что не прорвался к озеру. Вроде «экстремист», но, честно говоря, с моим снаряжением об этом думать было нельзя. Я понимал, что то, зачем я сюда шел, я взял, а озеро — это был предлог и путеводная нить. Оно просто указало направление, в каком я должен был идти. Именно в конце долины вся концен­трация лучей и энергий, а все остальное тело долины — это только поддерживающая и трансформирующая структура.