Вечный ветер - [42]

Выстрелив несколько раз, Костя сел рядом со мной.

— Представь, вчера в двадцать три десять меня вызвала Вера, — сказал он, стараясь скрыть смущение. — Смотрю, улыбается из «видика».

— Поздравляю! В двадцать три десять! Не каждая девушка рискнет на такое позднее свидание.

— Не язви. Был деловой разговор. Мы договорились, что. будем информировать друг друга обо всех важных событиях. Вчера у них пошел мимозозавр — так они назвали новый вид мимозы. Представляешь, что за открытие? Найдено переходное звено от растения к животному! Сенсация! Сегодня весь мир уже говорит об этом. Вот это открытие! Не то что у нас. Помнишь, она еще на «Альбатросе» завела разговор на эту тему. Но тогда это была еще научная тайна. Много неясностей. И вдруг они стали ходить! Она мне показала одного заврика. Очень удачное название! С виду такое неказистое растеньице. Совсем пустяковое. Вот такое. — Он показал руками, какое оно маленькое. — Не больше двадцати сантиметров высотой, листья тонкие, глянцевитые и масса усиков, похожих на воздушные корни. С виду ну ничего особенного. Но только стоит изменить условия… Вера закрыла от него свет, и представь себе, усики-ноги, или, если хочешь, называй их руками, уперлись в землю, корень небольшой вылез из земли, и оно поползло! На свету опять уселось, и корень ушел в землю. Ну, не здорово ли? Теперь мне понятно, почему Мокимото не хотел ехать на наш остров, а, очутившись под нашим гостеприимным кровом, через день удрал. Просто ему не хотелось обидеть нашего старика. Но самое интересное я тебе еще не сказал. Знаешь, почему все-таки мимозозавр стал ползать? Повторился классический случай! Произошла ошибка, отклонение от методики опыта. Вера работает с Мокимото с первого курса, и еще тогда она взяла да и посадила в землю несколько драгоценных зерен. Просто у нее кончились все горшки, не было под руками, она взяла да воткнула их в нормальную землю, возле оранжереи. И забыла. А вспомнила, решила — пусть растут. Что получится. Между прочим, Мокимото строго-настрого приказал соблюдать разработанную им методику. Никаких посторонних влияний не допускалось. Особенно боялся он излучения Сверхновой. Мокимото один из первых открыл ее влияние на рост и развитие растений. Беспокоился, что лучи спутают все расчеты, расстроят наследственный механизм, который от поколения к поколению работал в рассчитанных пределах.

Получилось все наоборот: заврики поползли. И только эти, Верины. Остальные продолжают развиваться по методике. Шевелят усиками, упираются в землю, а пока ни с места! Знаешь, что сказал Мокимото? «Какая гениальная небрежность! Только старайтесь не повторять ее слишком часто. Подобные казусы случаются раз в сто лет».

Костя выстрелил и промахнулся.

Протей приплыл с дротиком во рту. Отдав дротик Косте, он сказал:

— Ты начинаешь стрелять, как Иван, Петя и Ки. Это был явный укор. Костя протер глаза:

— Брызги… Сейчас, Протейчик, ты увидишь, как надо стрелять!

И снова промах.

Костя стал вертеть в руках ружье, недовольно поморщился, потом улыбнулся:

— Отвлекли мимозозавры…

По старой привычке, я стал объяснять причины неудачных выстрелов.

Костя, всадив дротик в акулу, с улыбкой смотрел на меня. Когда я закончил анализ его душевного состояния, он махнул рукой:

— Все это ерунда, милый мой, — и твои проприорецепторы, и идеальная согласованность нервных импульсов, и их временный разлад. Я никогда не увлекался стрельбой, и никакие навыки во мне не закреплялись и не разлаживались. Просто меня отвлекли ходячие кустики… Видишь, опять попал. Если хочешь знать, у меня врожденный талант к этому атавистическому занятию. Один из моих отдаленных предков, дед, был охотником и участником многочисленных войн. Ты видел его изображение. Он чем-то напоминает нашего старика, несмотря на бороду. Какая-то особая уверенность и ожидание чего-то во взгляде. Ты заметил, что Мефодьич все время чего-то ждет?

— Он очень стар… И вообще человек ли он в полном смысле?

— Возможно, что-то у него не так, какие-то детали заменяют органы, но мозг у него человека или дельфина — никакая электронная схема не обладает такой гибкостью мышления. И знаешь, что в нем самое странное?

— В нем все странно. Непонятно.

— Да, но самое главное — что он в чем-то моложе нас с тобой, только поумней и помудрей. Они с моим дедом смотрят вперед, через века, и ждут… Я тоже чего-то жду. Иногда тревожно, иногда радостно. А ты?

— Естественно. Мы всегда чего-нибудь добиваемся в жизни и ждем конечных результатов. Сейчас весь мир ждет, когда вспыхнет Сверхновая. Что она принесет нам? Биата боится, что все человечество вымрет, как гигантские рептилии в каменноугольный период.

— Все это временные явления, эпизоды, — поморщился Костя. — Видишь ли, я думаю несколько иначе, в философском аспекте. Вообще о жизни как о большом ожидании чего-то.

Я не понимал его. Костя опять раскрывался для меня вдруг как-то по-новому. Я никогда не считал его способным к отвлеченному мышлению, не связанному с повседневными интересами.

— Да, да, — проронил я неопределенно.

Но Костя уже стал прежним, как всегда, внезапно перескочил на новую тему: