Вечный порт с именем Юность - [27]

Немцы залегли и открыли частую стрельбу. Пули вспарывали снег вокруг ямы. Кроткий скупо расходовал патроны. Убедившись, что он один, немцы спустили собак. Проваливаясь, овчарки скачками пошли вперед. Кроткий почти в упор расстрелял их из автомата. Тогда к нему, пригибаясь, рванулся солдат в стальной каске, но наткнулся на пулю и упал на колени. Каска, ударившись об автомат, глухо звякнула.

Два немца лежали напротив Кроткого, двое начали обходить яму. В глубоком снегу их почти не было видно. ППШ бил по серым каскам, взрыхляющим снег, огрызался на огонь «шмайсеров»18, прикрывающих обход. Лес многократно повторял звуки пальбы. Он же донес до Кроткого звук автомобильного мотора. На высокой ноте мотор захлебнулся. «Наверное, там! дорога, – подумал Кроткий. – Надо ставить точку!» Он одним нажатием спускового крючка опустошил диск автомата и взялся за ручку взрывной машинки. А в следующий миг около него ткнулась граната. Зеленая деревянная рукоятка торчала на самом бруствере ямы. Кроткий протянул руку и, еле достав, оттолкнул гранату. Взрывная волна бросила его на дно, взвыли осколки, мокрые комья осыпали лицо. Он нашел еще силы крутнуть ручку подрывной машинки и встать. Будто в каком-то мареве увидел, как планеры поднимаются над землей…

Его волокли за ноги. Он не мог шевелиться, говорить. Были полные провалы в памяти. Потом почувствовал колеблющийся настил кузова автомашины и запах бензина. На правую руку накатывалась и откатывалась бочка. При сильных рывках машины она ударяла по голове.

В полное сознание пришел в блиндаже. Тисками давило закрученную марлей голову, где-то под легкими пульсировала боль. Бинты пахли хлороформом. В марлевую щель он увидел бревенчатый потолок блиндажа.

– Смотрит! – произнес кто-то по-русски.

Кроткий скосил глаза. Рядом стоял худой белобрысый парень в белом халате, с широкой улыбкой на продолговатом румяном лице. «Где я?» – лихорадочно вспоминал Кроткий происшедшее.

Скрипнула дверь. Мягкие шаги. Над ним повисло полное желтоватое лицо, нос покрыт склеротическими жилками, бескровные тонкие губы растянуты в улыбке, а зеленые глаза жестки и настороженны. Кроткий увидел фуражку с высокой тульей. «В плену!» Он вскинул руку. Желтое пятно метнулось в сторону.

– Не истязайтесь. – Голос желтолицего был спокоен, в нем чувствовалось торжество. – Вам еще долго жить. Берегите силы, а дядюшка Штрум позаботится о вас.

Мягкие шаги проследовали к двери, она снова противно скрипнула.

В блиндаже Кроткий был не один, слышался бред раненого, разговоры на немецком языке.

– Почему меня свалили к фрыцам под бок? – спросил он белобрысого, читавшего у постели книгу.

– Поймете позже.

– Кто ты?

– Переводчик.

– Русский?

– Украинец. Ваш земляк.

– Якой ты к бису украинец. Подлюга! Ты случайно не родич полицаю Вьюну?

– Лежите спокойно.

Кроткий отвернулся. Хотелось забыться, но в глазах стояла первая добрая улыбка переводчика. Да, иногда и сволочь может выглядеть внешне приятно. С такими мыслями он забылся.

Разбудил несильный толчок в бок. Блиндаж освещался керосиновой лампой под потолком. Стонали раненые, заливался трелью сверчок. Переводчик сидел на том же месте и прислушивался. «Неужели я балакал во сне?» – Кроткий повернул голову и увидел, как переводчик приложил палец к губам: молчи!

Через минуту в блиндаж вошел толстый парень с повязкой полицая на рукаве. Переводчик поднялся, снял халат и передал ему. Кроткий увидел – его «земляк» одет в форму ефрейтора СС.

* * *

Через несколько дней, после очередной перевязки, Кроткого одели в его же выстиранное обмундирование, накинули на плечи грязно-зеленую шинель и на повозке привезли к большой побеленной хате. У входа стоял часовой – солдат с грубым лицом и в очках.

В комнате с чисто выскобленными полами за дощатым столом сидел маленький человечек. По красному склеротическому носу и тонким белым губам Кроткий узнал того, кто наклонялся над ним в лазарете. В гражданском костюме он был похож на доброго уставшего старичка. Старичок брал из тарелки тонкие ломтики прокопченного сала и, посасывая их, запивал большими глотками пива из молочной крынки. На столе, справа от старичка, – шахматная доска с расставленными фигурами.

Кроткого посадили напротив. Старичок поглядывал на планериста, собрав у глаз много лукавых морщинок. Крикнул по-немецки. Из соседней комнаты вышел знакомый переводчик.

– Михаил Тарасович, пивка? – перевел он гортанные слова. – Не хотите? Дело хозяйское. Тогда быка за рога: вы можете быть нам полезны. Если, конечно, пожелаете… Откуда вылетали?

– С востока.

– Сколько вас было.

– Много. И еще я.

– Куда летели?

– На свидание с вами.

– Главная задача?

– Опуститься на землю, не поцарапав пузо.

– А вы разговорчивый.

– Почему не погутарить в приятной компании, да що с пивом на столе.

– Ты что, издеваешься, сопляк? Думаешь, мы не развяжем тебе язык? – закричал переводчик.

– Заткнись! – равнодушно выговорил Кроткий.

– Браво! Браво! – возликовал по-русски старик. – Ефрейтор Криц, вы невежда! Потрудитесь уйти.

– Слушаюсь, господин оберштурмфюрер!

Переводчик исчез.

– Мне нравится ваша бодрость и чувство собственного достоинства. Только сильные характеры могут себе позволить такое дерзкое поведение в довольно щекотливом положении. Немцы ценят смелых людей… Мы предлагаем вам свободу, лейтенант!