Вечный кролик - [49]

– И как вы с этим разобрались? – спросила Пиппа.

– Ну, – с улыбкой сказала Бобби, – у кроликов власть находится у тех, кто контролирует средства размножения, так что мы сказали самцам, что если они не согласятся принять Конституцию равенства полов из девяти пунктов, то могут забыть о сексе.

– И долго это продолжалось?

– Как выяснилось, их хватило всего на семнадцать дней воздержания.

Она рассмеялась.

– Я тогда еще не родилась, но все говорят, что они просто на стены лезли. К слову, крольчихи тоже, но, думаю, когда ты горячо желаешь чего-то добиться, любые жертвы того стоят.

– А что за девять пунктов Конституции? – спросила Пиппа.

– Да самые обычные, – сказала Бобби. – Все то же самое, о чем вы, Фадды, постоянно разглагольствуете, но со скрипом вводите. Самым важным, насколько помню, было то, что оба пола должны быть представлены в строго равных долях во всех органах управления, будь то государственные или корпоративные. Одновременно с этим мы составили долгосрочный план по снижению, судя по всему, врожденного чувства иерархического превосходства у самцов, чтобы устремиться к генетически обусловленному многообразию.

– С помощью образования? – спросила Пиппа.

– Нет, – ответила Бобби. – Мы решили подправить токсичных мужиков на эволюционном уровне, где наши усилия могут изменить все надолго. Проще говоря, мы не даем напористым байроновским кроликам-красавцам, а вместо них плодимся с лошками. С неплохими, милыми кроликами, которые, скажем так, не такие импульсивные, немного вялые и не готовые идти на ненужный риск. Скучные даже. Эволюционная биология очень занимательна, но если вы хотите воспользоваться ею, чтобы кардинально изменить общество, то нужно действовать с прицелом на будущее. Думаю, мы увидим результаты через пару тысяч поколений.

– То есть уже в следующем году? – осмелев, сказал я, но она хорошо восприняла шутку и в голос рассмеялась.

– Или раньше. Никогда нельзя недооценивать чье-то единение и приверженность цели, направленные на изменение существующих порядков.

Пиппа и я притихли, задумавшись над словами Бобби. У людей «единение и приверженность цели» были скорее похожи на расплывчатые соглашения и меркантильный мухлеж.

– А что сами самцы думают о попытке вырождения их мужского шовинизма? – спросил я.

– Мы решили, что лучше им не говорить. И вы – ни слова, особенно Доку. Он классный отчим – амбициозный, забавный, прирожденный лидер, и у него просто нескончаемый запас скабрезных стишков. Но если мама хочет оставаться преданной плану по снижению уровня мачизма, следующий помет ей придется заводить с кем-нибудь не таким активным.

Я подумал о Конни и о том, что она сказала о Руперте: «недостаточно дурной». Так вот что она тогда имела в виду.

– А что, если это не сработает? – сказал я. – Вдруг окажется, что вашему обществу для процветания нужны такие самцы, даже со всеми их недостатками?

– Тогда мы станем действовать в точности до наоборот, – просто сказала она. – Понимаете, если вы не будете пытаться претворить такие идеи в жизнь, вы никогда не узнаете, работают они или нет.

– Ух ты, – сказала Пиппа, – ты прям серьезно относишься к этим социальным проблемам.

Бобби улыбнулась.

– Как и все кролики.

– Какой же ты милый! – сказала Конни, когда я проводил Бобби до двери Хемлок Тауэрс. Миссис Кролик улыбнулась и моргнула своими большими глазами, и я снова почувствовал теплый землистый запах.

Бобби спросила Пиппу, не хочет ли она посмотреть ее коллекцию сувениров с Риком Эстли, Пиппа сказала: «Конечно, хочу, это же круто», и они вместе ушли в заднюю часть дома. По возможности кролики избегали высоты и поэтому старались не подниматься на второй этаж. Лазание по лестнице на спор считалось среди них экстремальным видом спорта[46].

– По-моему, они подружились, – сказал я.

– Похоже, что так, – сказала Конни, а затем, понизив голос, прибавила: – Слушай, спасибо, что не рассказал Доку о том, что мы столкнулись в «Уэйтроуз». Я что, правда съела Маленькую жемчужину в овощном отделе?

Я кивнул, и она поморщилась.

– Ничего хуже, чтобы подтвердить стереотипы, я сделать не могла. Мне очень неловко. И прости, что сбежала – семейные обстоятельства заставили.

– Это из-за Руперта?

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Какого Руперта?

– Кузена, с которым у тебя интрижка?

Она сильно призадумалась.

– Я знаю тридцать четырех Рупертов, все они мои кузены, и с девятью из них у меня была интрижка. Ты не мог бы уточнить, о ком речь?

– Он со стороны матери мужа дочери сестры твоего отца?

– Ах, этот Руперт. Нет, с ним ничего не сложилось. Я спала с ним, но думала о другом. А так ведь отношения не построишь, верно?

– Мне-то откуда знать.

– Как бы там ни было, – сказала она, быстро переключившись, – семейные обстоятельства – это Диана Кролик, моя тринадцатиюродная сестра со стороны тети отца парня дочери сестры тети моего отца. Ее поймали за пределами колонии без пропуска, и мне пришлось поручиться, чтобы ее выпустили. Ты когда-нибудь бывал в колониях?

Колонии, по сути, представляли собой подземный крольчатник: темный, теплый лабиринт, место, где людям обычно были не рады, если только их не пригласили. Мне было суждено вскоре побывать там в день Битвы за Мей Хилл, в первый и в последний раз. Но до того дня еще оставалось два месяца, да и видел я там только подвальное помещение молельни и небольшую рощицу наверху холма.