Вечный комендант - [5]

   Из магазина я вышел через час, а мог и позже, не потереби меня за сторож: "че спишь, иди домой". За окном темень, на часах - пол-восьмого, все, оказывается уже полчаса как разбежались, и только я, как капитан застрявшего на мели судна, сижу на палубе, за которую сойдет и тумбочка под телефоном и пялюсь на остывающий рядом аппарат. Подаю слабую руку сторожу, который нетерпеливо закрывает за мной дверь - дежурство идет, а бутылку, с которой он связывал планы на ночь, до обидного долго тоскует в его вонючем рюкзаке.

   На улице я съеживаюсь и быстро перебегаю через дорогу, но на углу, где обычно сажусь в маршрутку, не задерживаюсь: транспорт ходит и до полуночи, да и дети дома не плачут. Собственно, и детей-то никаких нет, а домом я называю комнатку в хрущевке, которую снимаю у Федотовны - выжившей из ума старушки, принимающей меня за внука, чему я совсем не противлюсь. Неожиданное родство дарит мне сплошные преимущества: борщ каждый день и пирожки по выходным, но главное - никакой квартирной платы, за исключением двухсот леев, которые совестливый "внук" ежемесячно отстегивает растроганной "бабушке" в качестве материальной помощи.

   Прохожу еще метров тридцать и присаживаюсь за столиком в кафе "Спартак" - невесть как выплывшей в море пиццерий и коктейль-баров совковой тошниловки. Отсюда мне отлично виден освещаемый фонарем "Максимум", я же, спрятавшись за высоченными кленами, вымахавшими между забегаловкой и тротуаром, сижу за своим столиком будто в засаде и, пока мне несут пиво, с ужасом понимаю, насколько я уязвим - на собственном, представьте себе, рабочем месте. Чего стоит вот так: ба-бах - прямо из-за погруженного во мрак столика, и нет тебя, голодранец без постоянной прописки, охотник до чужих богатеньких жен.

   Залпом выпиваю первый бокал и, прищурившись, читаю надписи на огромных рекламных изображениях, целиком закрывающих окна магазина, отчего в зале даже в летний полдень мы вовсю тратим электричество: без ламп у нас темно как в погребе.

   "До 40", читаю я и, хотя плакат уверяет, что это - процент сезонной скидки, меня не проведешь - я точно знаю, что сообщение адресовано мне. На пенсию у нас теперь, кажется, выходят в шестьдесят пять, но мне - да-да, реклама не врет - ввиду наклевывающейся амурной авантюры теперь и сорокалетний юбилей, похоже, не светит.

   Перевожу потяжелевший взгляд на второй плакат и вижу три нуля: за ставку по кредиту, за первый взнос и за залог. Все это, зазывает реклама - возможность приобретения техники в беспроцентный кредит. И, разумеется, только в сети "Максимум".

   Конечно же, все не так, вы правильно делаете, не доверяя рекламным заклинаниям. Денег - ноль, секса - ноль и вообще, парень, ты - ноль без палочки, расшифровываю невеселое письмо самому себе я и заказываю еще пива.

   - Освежиться, - слышу из-за спины, оборачиваюсь и никого не вижу.

   - Освежиться, - повторяет голос и, присмотревшись, я различаю в темноте чей-то силует, - пивком бы освежиться.

   Все ясно - передо мной бомж-алкоголик, карауливший где-то в кустах все время, пока я пью. Теперь, когда пиво вот-вот польется у меня изо рта, он тут как тут - шакал, крадущийся к остаткам добычи насытившегося волка.

   Спотыкаясь, я добираюсь до остановки, где, в ожидании маршрутки бужу засыпающих горожан внезапным приступом пьяного хохота.

   Нет, ну что за бред! Прослушивают телефон, ага, щщас! Конспиратор хренов, тоже мне, таксофонный террорист выискался! Рассказать кому - не поверят, а если и поверят - в лучшем случае засмеют.

   С благодарностью оглянувшись на "Спартак" - все-таки алкоголь отлично смывает паутину с мозгов - я чувствую, что улыбаюсь и, покачиваясь, ничего не соображаю, кроме одной, единственной во всем организме трезвой мысли: Никто. Ничего. Не узнает.

   Меня ослепляет свет фар и, прищурившись, я успеваю разглядеть сто десятую маршрутку, к моему счастью, еле плетущуюся. Увы, проголосовать у меня не получается и, боюсь, опьянение тут ни при чем.

   Кто-то, черт возьми, заламывает мне руки и что-то звонко щелкает за спиной. Похоже, я закован в наручники и, кажется, за нарушение общественного порядка. Была бы здесь пьяная разборка, ментов, или, как их, карабинеров, разглядеть которых мне никак не удается, не то что калачом - бочкой вина не заманишь. А так, все верно: я неуверенно перебираю ногами, время от времени хихикая - в общем, налицо все признаки правонарушения.

   О-о-о!

   С каких это пор менты разъезжают на Ауди А4, объем двигателя два с половиной, турбонаддув, разгон до ста километров за восемь секунд, стоимость - от двадцати семи тысяч евро? Меня кидают на обитое рыжей кожей заднее сиденье, нацепив на глаза повязку из какой-то теплой, но колючей ткани.

   - Допрыгался, баклан? - слышу я и понимаю, что вопрос адресован мне, хотя в машине я успел разглядеть трех типов, из которых двое жмут меня с боков, а один - голос, видимо, принадлежит ему - сидит за рулем.

   Я моментально трезвею.

   - Да че с ним базарить? - раздается другой голос, справа от меня, и мне становится холодно, в чем нет ни капли вины прохладной октябрьской ночи.