Вечный бой - [49]

Рухадзе ненадолго задумался.

— Итальянцы занимались ирригационными работами в малярийных очагах, и с неплохим эффектом. Правда, это потребовало колоссальных материальных затрат и времени. Я уже не говорю о малярии, которая буквально косила рабочих-землекопов.

С близкого моря тянуло влажной прохладой. Одинокая бабочка вилась вокруг лампы под потолком. В темноте осторожно шумели листья деревьев, тронутые ветром. Монотонно журчал ручеек, питающий бассейн. Над черными хребтами гор поднималась яркая луна.

— Другое дело — гамбузия, подаренная нам самой природой. Предстоит только построить питомник для ее разведения и расселить рыбу по водоемам. Затраты — я подсчитывал — самые минимальные.

Рухадзе встал из-за стола, прошелся по террасе. Все внимательно слушали его.

— У этой рыбки есть еще одно замечательное свойство, о котором я вам пока не рассказывал: она очень быстро размножается. За год самка дает семь пометов. Это живородящая рыбка.

— Сколько же мальков она приносит за один помет? — спросил Джапаридзе, раскрывая блокнот.

Рухадзе засмеялся:

— Она ужасно плодовита. Мамаша-гамбузия рожает сразу двести деток.

За столом неожиданно смолкли.

— Двести? — переспросил Джапаридзе. — Вы не оговорились, Николай Павлович?

— Двести рыбок в один помет! Вы не ослышались, друзья мои. Астрономическая рождаемость у нашей американской гостьи, и в этом мне видится залог успеха.

Кто-то тихо спросил:

— Но очевидно, у гамбузии есть и враги? В противном случае она давным-давно заполонила бы всю планету, не так ли?

— Есть у нее и враги, разумеется. Пока человеку о них мало известно. Это, прежде всего, холода, рыбы-хищники и сама гамбузия,

— Гамбузия — враг гамбузии?

— Бывает, гамбузия поедает своих мальков, не найдя в водоеме другого корма. Я уже говорил вам: рыба очень прожорлива...

Гости разошлись далеко за полночь.

А на другой день весь город заговорил о замечательной рыбке, привезенной доктором Рухадзе. В дом Николая Павловича началось паломничество, а владелец духана «Ниноколбатоне», бывший пациент доктора Рухадзе, переименовал свое заведение в «Гамбузию». В течение ближайших двух-трех дней гамбузия поселилась во всех аквариумах Сухума и его окрестностей.

Сам же Рухадзе сооружал во дворе малярийной станции рыбопитомник. Это был обычный цементный бассейн с полого опускающимся дном. Его наибольшая глубина не превышала полутора метров, и за день вода в бассейне хорошо прогревалась солнцем. Гамбузия в рыбопитомнике чувствовала себя прекрасно, но через месяц он стал ей тесен: самки дали многочисленное потомство. Мальки стояли на мелководье сплошной пестрой массой.

«Гамбузию пора расселять, пока рыбки не начали поедать молодь», — сказал Рухадзе своим помощникам.

Для первого эксперимента он облюбовал небольшой заболоченный водоем, поросший по краям камышом и осокой. Очевидно, когда-то здесь был карьер, где добывалась глина. В длину водоем не превышал десяти—двенадцати метров, его илистое дно хорошо просматривалось. По поверхности воды, словно конькобежцы, скользили жуки-плавунцы и водомерки. По берегам обитали безобидные ужи.

Во всех пробах воды из карьера Рухадзе обнаружил личинки комара анафелес.

— Пищи у гамбузии будет вдосталь, — заключил Рухадзе, — а небольшой объем воды в карьере позволит нам легко наблюдать за рыбками. По количеству личинок анафелеса в пробах мы сможем судить о биологической активности гамбузии.

Его главный помощник доктор Джапаридзе был настроен пессимистически.

— А если гамбузия не захочет питаться личинками комара? А если среда водоема по каким-то причинам не устроит ее?

— В рыбопитомнике гамбузия чувствует себя превосходно.

— В питомнике чистая проточная вода, богатая кислородом, а в карьере она затхлая, отравленная продуктами органического распада.

Рухадзе вздохнул и ничего не ответил. Его самого одолевали сомнения.

В Сухуме мало кто верил в затею доктора Рухадзе. Заведующий малярийной станцией слыл в городе человеком чудаковатым, хотя и считался одним из лучших специалистов по внутренним и инфекционным болезням.

Для эксперимента вдвоем с Джапаридзе они отобрали две сотни половозрелых рыбок и выпустили их в водоем. Теперь оставалось только одно — ждать.

Несколько дней прошло в тревоге.

Через неделю, захватив ящик с пробирками для проб воды и марлевые сачки, Рухадзе отправился к водоему. Его сопровождал Джапаридзе, недавно оправившийся от очередного малярийного приступа. Весь путь до карьера они проделали молча. Обоих одолевали дурные предчувствия.

Был солнечный жаркий день. В высокой траве трещали кузнечики. Над сонной гладью воды летали стрекозы.

В водоеме не оказалось ни одной рыбки.

Рухадзе растерянно вглядывался в толщу желтоватой воды, хорошо просвеченную солнцем до самого дна, и недоумевал.

— Куда же делась гамбузия? — размышлял он вслух. — Если рыба погибла, то не могла же она за неделю разложиться без остатка?!

— Может, ее выловили мальчишки? — предположил Джапаридзе.

— Все двести особей?! Практически такое невозможно.

— Но куда-то же гамбузия все-таки делась?.. Куда? Не могла же она испариться бесследно?..

— Не могла, — согласился Рухадзе, наблюдая за ужами, копошащимися в иле. — Гамбузия была кем-то уничтожена. Но кем?.. Хищных рыб в водоеме нет.