Вечные любовники - [54]

Миссис Фрэнкс им, конечно, сочувствует, но виду не подает. Она ведь понимала, не могла не понимать, что молодая тридцатилетняя пара оказалась в одном туре с пожилыми людьми по ошибке и не по своей вине. Но какой смысл рассказывать Дяде про миссис Фрэнкс? Про то, что Кит не поладил с администратором отеля и накричал на туроператоров в Кройдоне?

Он их выслушает, помолчит, а потом опять начнет говорить про бильярдную.

— Ну как, отлично провели время? — спросила их миссис Фрэнкс, выходя из ресторана. — Все хорошо, что хорошо кончается, верно?

Кит продолжал есть безе, как будто миссис Фрэнкс обращалась не к нему. По поводу «Уильямса» мистер Фрэнкс со смехом заметил, что для их фигур безе представляет смертельную угрозу.

— Надо сказать, — заметила миссис Фрэнкс, — что с погодой нам пока везет. Во всяком случае, нет дождя. — Миссис Фрэнкс, как всегда, была одета в кричащие цвета. Сегодня, похвасталась она, ей удалось купить брючный костюм от мадам Роша, и очень недорого.

— Про стариков ему говорить не обязательно, — прошептала Дон, когда Фрэнксы вышли из ресторана. — Совершенно незачем.

Дон погрузила ложечку в высокий стакан, чтобы извлечь мороженое из-под ломтиков груши. Кит наверняка считает, что она проговорится про стариков. Каждую субботу она мыла Дяде голову — самому ему, по его словам, это стало уже не под силу. Обычно он ворчал, что вода чуть теплая и он может простудиться, — приходилось поэтому развлекать его разговорами. Делать два дела одновременно ей всегда было трудно, и, когда Дон мыла ему голову, она часто забывала, о чем ему рассказывала. Однако теперь она дала себе слово больше не повторять эту ошибку — пообещала же она себе, что ни за что не собьется со счета, если Дядя вдруг задаст ей вопрос, когда она считает не проданные за день газеты.

— Ну что, нашли своих друзей из Виндзора? — поинтересовалась старуха с палкой в руках. — Плохо, когда теряешь друзей.

Поскольку старуха не имела в виду ничего плохого, Дон объяснила ей, как обстояло дело. Послушать, что она говорит, подошли и другие члены группы; некоторые были глуховаты и не раз перебивали Дон с просьбой повторить то, что они недослышали. Кит же продолжал молча есть безе «Уильямс».

— Кити, они же не виноваты, — робко начала она, когда пожилые туристы стали выходить из ресторана. — Они-то что могут поделать?

— Как бы то ни было. Не надо было их зазывать.

— Я их не зазывала. Они сами подошли. Так же, как миссис Фрэнкс.

— Какая еще миссис Фрэнкс?

— Ты прекрасно знаешь, кто это. Крупная женщина в очках. Мы же познакомились с ней сегодня утром, Кити.

— Когда вернемся, я с ними со всеми разберусь.

По его тону она поняла, что ни о чем другом он по-прежнему думать не может. И на пароходе, по пути в Интерлакен, и в кафе, и когда они шли по промозглым улицам городка, и в сувенирных лавках, и когда они рассматривали в витринах часы и шоколад, и сейчас за ужином в ресторане он только и думал, что сказать, что написать в следующей открытке, только и думал о том, что по возвращении обязательно подаст на турфирму в суд. Когда они вернутся, он будет с важным видом разгуливать по кухне и — спокойно, деловито — делиться с ними своими планами. Первым делом, заявит Кит, он «прямо в понедельник» договорится о встрече с адвокатом. А Дядя будет сидеть и молчать — он-то знает, что адвокаты стоят денег.

— Им придется вернуть нам всю сумму. Все до последнего пенни.

— Послушай, Кити. Давай сейчас не думать об этом. Будем радоваться жизни. На экскурсию в гору завтра поедем?

— На какую еще гору?

— Ту самую, о которой сегодня вечером говорила миссис Фрэнкс. Помнишь, эта гора изображена на открытке, которую мы сегодня ему послали?

— Утром я должен звонить в Кройдон.

— Позвонишь до половины одиннадцатого, Кити.

Засидевшиеся за ужином старики медленно выходили из ресторана и, проходя мимо, желали им спокойной ночи. Наступит день, думала Дон, когда они, по собственной инициативе, поедут в Венецию в такой же молодой группе, как виндзорская. Она представила себе туристов из Виндзора в пансионе «Конкордия» совсем еще молодые люди. Представила себе сеньора Банчини: вот он идет вместе с ними по улицам и что-то на ходу переводит с итальянского. В столовой пансиона раздается громкий смех, на столах — бутылки с красным вином. Молодых людей зовут Дезире и Роб, Люк и Анжелика, Шон и Эме. «Мы звали его Дядей», — услышала она свой собственный голос. — Он умер совсем недавно».

Кит встал. Официант, споро сворачивающий скатерти, пожелал им спокойной ночи. В холле за стойкой администратора сегодня вечером вместо мужчины сидела молодая женщина, которая широко им улыбнулась. Старики стояли небольшими группами и говорили о том, что идти гулять, пожалуй, не стоит — холодно. Лучше посмотреть телевизор, заметил кто-то из них.

Они привыкли утешаться теплом своих тел. Детей они завести не могли, потому что комнаты над магазином для детей не предназначались. Детский плач по ночам свел бы Дядю с ума — и его можно понять. Переезжать к нему было ошибкой; надо было скопить денег и покончить с этим.

Они старались не говорить о том, что постель — их единственное утешение в жизни. Впрочем, они об этом не говорили никогда. Говорили о другом. О надеждах Кита на продвижение по службе. О туалетах, о которых мечтала Дон. Говорили о том, как бы заработать лишних денег — можно убрать дом старика, можно вытрясти его старые, потертые ковры.