Вечные любовники - [52]

Они представили себе, как Дядя показывает эту открытку миссис Уизерс. «У них все не как у людей», — сердится он, а миссис Уизерс его успокаивает, говорит, чтобы он не занудствовал. Миссис Уизерс была рада заработать лишнее и сразу же согласилась, когда он попросил ее две недели преходить в магазин на полный день.

— Что ж поделаешь, забастовка. Такое может случиться со всяким, — сказала Дон, вообразив, что бы сказала на ее месте миссис Уизерс.

Кит доел пирог со сливами. «Зайдите в контору Смита и возьмите бланк для завещания», — представил он себе резкий, с надрывом голос старика, уже положившего их открытку на специальную, «посольскую» полку. И когда миссис Уизерс на следующее утро принесет этот бланк, он к нему целый день не притронется, зато потом, когда она будет уходить, демонстративно возьмет его в руки, прежде чем запереть за ней дверь. «Ужасно глупо», — скажет миссис Уизерс, когда будет рассказывать об этом Дон.

— Знаешь, а мне здесь даже лучше, чем в Венеции, — прошептала Дон, подавшись немного вперед и словно бы набравшись смелости. — Я даже рада, что мы с тобой в Швейцарии, Кити.

Вместо того чтобы ответить, он окинул взглядом кафе. Каких только сладостей не было за стеклянной витриной, служившей одновременно и стойкой! И пирожные с абрикосовой, сливовой и яблочной начинкой, и морковный пудинг, и торт «Блэк Форест», и фруктовый пирог с глазурью, и торт с марципаном, и маленькие, аппетитные ломтики лимонного пирога, и апельсиновые эклеры, и кофейная карамель. Реплика жены разозлила его, он решил ей отвечать и стал молча разглядывать липа степенных швейцарцев, сидевших за круглыми, красиво накрытыми столиками. Он бросил игривый взгляд на улыбающихся официанток, чьи малиновые фартучки были подобраны в тон темно-красных, с оборками скатертей. Ему хотелось произвести впечатление легкомысленного человека, который любуется официантками.

— Здесь и в самом деле очень мило, — сказала Дон, по-прежнему еле слышно и как-то робко.

Он с ней не спорил — ничего плохого в этом кафе и впрямь не было. Люди говорили по-немецки, но, если обратиться к ним по-английски, вас понимали без труда. А вот Инок Мелкор из Клеймса в прошлом году был в Италии и то и дело попадал со своим английским впросак. Однажды, к примеру, он заказал зеленый горошек, а ему принесли рыбью голову.

— Давай скажем, что нам здесь так понравилось, что мы решили остаться, — пришло в голову Дон.

Она никак не хотела понять, что решение принимали не они. Решение отправить их на двенадцать дней в Венецию принял он, и поездку оплатил тоже он. «Помойка, одно слово», — заявил по возвращении из Италии Инок Мелкор, хотя в самой Венеции не был. «Вонища такая, что не приведи Господь!» — возмущался он — но мало ли что он говорил. Им с Дон впечатления от венецианской поездки были заказаны, эти впечатления они должны были доставить в Лондон вместе со стеклянными фигурками, которые Дядя поставил бы на камин, — Венеция ведь знаменита своим стеклом. Чем кормили в ресторане пансиона «Конкордия» и что играл оркестр в местном кафе, Дон должна была тщательно записывать в своем ежедневнике. Венеция купалась в солнечных лучах, такой осени, писали газеты, не бывало там уже много лет.

Они вышли из кафе и пошли по улицам городка; от поднявшегося ветра поначалу саднило в глазах. Они подолгу стояли у витрин с наручными и стенными часами и переходили из одной сувенирной лавки в другую — благо вход в них был бесплатный. На одних часах была изображена девушка на качелях; каждый час качели начинали раскачиваться. На других мужчина и женщина пилили дрова, на третьих доилась корова. Из всевозможных музыкальных шкатулок раздавались мелодии на любой вкус: и «Лили Марлен», и «Голубой Дунай», и «Тема Лары» из «Доктора Живаго», и «Танец судьбы». Продавались прихватки с календарем следующего года на английском языке, а также миниатюрные букетики сухих цветов на вставленном в рамочку бархате. Каким только шоколадом не торговали в кондитерских: были тут и «Линдт», и «Сушар», и «Нестле», и «Кайе», и десятки других сортов. И шоколад с орехами, и шоколад с изюмом, шоколад с нугой и с медом, белый шоколад, молочный или простой шоколад, шоколад с ирисовой начинкой, с коньяком, с виски или с шартрезом, шоколадные мыши и шоколадные ветряные мельницы.

— Потрясающе! — с искренним восхищением воскликнула Дон.

Они зашли в еще одно кафе, где Кит съел кусок орехового торта, а Дон — пирог с начинкой из черной смородины — и тот, и другой с кремом.

Ужинали они в красивом; обшитом выкрашенным в серый цвет деревом ресторане, вместе с туристами из Дарлингтона. Сидели они, как им и обещал клерк в турфирме, за отдельным столиком на двоих. Куриный суп с лапшой был точно таким же, какой они ели дома, вполне привычной на вкус была и свиная отбивная с яблочным соусом и жареной картошкой.

— Они знают, что мы любим, — говорила, подходя к каждому столику, миссис Фрэнкс.

— Нет, здорово! — соглашалась Дон. В первый момент, когда она поняла, что с ними произошло, ей стало не по себе. Ей хотелось запереться в уборной, забыться, понадеявшись на то, что все это дурной сон. Больше всего она ругала себя — ведь это ей показалось странным, что в самолете столько пожилых людей, хотя в турфирме им сказали, что они летят вместе со школьниками из Виндзора. Это ее смутило название аэропорта, которое произнес по радио пилот. Кит имел обыкновение с насмешкой относиться к ее сомнениям; однажды, например, ей показались подозрительными люди, которые позвонили в дверь и, сказав, что продают матрацы, уговорили его заплатить им аванс, а он ее не послушал. К сожалению, Кит был излишне самоуверен, казалось, он знает что-то такое, чего не знает она, казалось, кто-то ему заранее все разъяснил. «Мы здесь только переночуем», — сказал он, и она решила, что эта информация содержалась в буклете или же ему сообщил об этом клерк в турфирме. Его вины, естественно, тут нет — так уж он устроен. «У тебя в голове вата вместо мозгов!» — вырвалось у Дяди, когда по вине бедного Кита они как-то в августе, в праздничный день, сели вместо скорого поезда в пассажирский и в результате ехали до Брайтона на целый час дольше.