Вечность мига: роман двухсот авторов - [20]
Разыграв бурное объяснение, они довели сцену до конца. Флоранс должна была подняться и уйти. Но она не двигалась. И Петиньи решился. «Вержа умер, а я люблю вас, Флоранс! — достал он из кармана кольцо. — Могу я просить у отца вашей руки?» «Дорогóй, — надела кольцо девушка, — просите, только он мне не отец».
«Флоранс, действительно, сирота, — подтвердил представительный мужчина, когда они вдвоём с Петиньи курили в гостиной особняка. — Я был другом её отца, став после его смерти опекуном. По профессии же я — психиатр. Теперь, когда всё так обернулось, мой долг объясниться. Дело в том, что год назад Флоранс перенесла тяжёлую психологическую травму — у неё был роман с одним проходимцем, который её обманул. Она даже пыталась покончить с собой, так что я был вынужден поселиться в этом доме. Как врач, я наблюдал у Флоранс сильный невроз — оскорблённая в своих чувствах, она не могла смириться с произошедшим, её терзала гордость брошенной женщины. Вот мне и пришло в голову лечить её методом психоанализа. Я уговорил её заново пройти все этапы неудачного романа, в точности их повторив. Но изменить финал. Теперь Флоранс должна была отвергнуть Себастьяна Вержа, на которого вы, кстати, очень похожи. Теперь вам понятна её дрожь в первое мгновенье встречи?»
Петиньи кивнул.
А после женитьбы долго размышлял: кого же любит Флоранс — его или Себастьяна Вержа в нём?
Себастьян Петиньи. «Любовь и психоанализ» (1925)
КАПРИЗЫ ИСТОРИИ
Установив могильный крест, каменотёс высек эпитафию: «Барон или граф, чужеземцы, где-то верно служившие своим господам, принимали смерть от меча славного рыцаря Конрада фон Шварцгофа, покоящегося здесь, если, придя в эту землю, что-то противное Богу и императору задумали».
Но безжалостное время, стерев буквы, превратило её в «…он… где-то… жил… он… что-то думал…»
И сколько подобных жертв истории! Сколько попало под её жернова? Сколько извергнуто жерлом истории? Сколько уснуло на жерди истории? Какой жрец истории-прожоры сосчитает жатву сию?
Мафусаил Зыркун. «Новости, ставшие историей» (1859)
СТРАШНЫЙ СОН СТАЛИНА
Он увидел его на подмосковной даче весной пятьдесят третьего. По старой привычке, приобретённой с радикулитом, он лежал на спине, распластав руки крыльями, и во сне влетал в небесную дверь. За ней теснилось в очереди будущее, а из прошлого черти готовили поленья для своих печей.
Сталина подвели к небесной кузнице, в которой вспыхнул огонь, яркий, как семисвечник, и части света, поменявшись местами, разбились. И увидел он ангелов, стоявших, где раньше был восход, а теперь — закат. А было их по числу сторон света — семь.
И первый ангел снял печать с договоров и вострубил. Будто зимой разразилась гроза, и Сталин увидел, что его страна раскололась, как льдина, в которую попала молния. И пошёл брат на брата, а сын на отца, и снег стал красным, как фартук мясника.
И второй ангел снял печать с законов, и стало беззаконие. И судьи спрашивали: «Как нам теперь судить?», потому что не знали. И палачи казнили без разбору, но виновные ускользали, как рыба в иле.
И третий ангел вострубил, и снял печать с уст лжепророков, и распечатал замки на тюрьмах с негодными прорицателями. И наполнилась земля ими, и каждый не знал теперь, где правда, потому что вспыхнуло множество солнц, а настоящее погасло.
И четвёртый ангел поразил пастырей, а народы, рассеявшись, метались, точно обезумевшее стадо, и каждый искал себе укрытие и не находил. Ангел же стал огромен, как буря, и его тень покрыла землю, как власяница, в которой копошились люди, бесцельные, как саранча. И были они, как пепел, ангел же, став бледен, скакал между ними и снимал их, как нагар со свечи.
Пятый обратился блудницей и сыпал на землю монеты, стучавшие по крышам, как дождь. А люди собирали их, ползая гадами на животе, и пытались есть — но они были горькими, как полынь, и пытались прятать — но они жгли ляжки. Обратился тогда ангел золотым тельцом и упал с неба, расколовшись на куски. И все подставляли руки, но ловили черепки, и множество тогда погибло.
А шестой ангел отверз слёзы, которые копились на небе, и хлынули вниз хляби, запечатав уста праведникам — и стало молчание грозным, а ложь — как водопад. И завидовали тогда тем, кто умер раньше.
И появился осёл в полнеба, одно копыто которого — обман, другое — предательство, третье — искушение, а четвертое — блуд, и восседали на нём аспиды числом шестьсот шестьдесят шесть. Их глаза, как жаровни, а язык, как меч. И оставшиеся служили им, пока они палили их огнём.
Как вдруг всё стихло, будто в книге бытия стёрлись все буквы от альфы до омеги. На небе опять высыпали тусклые, как слюда, звёзды, которые прикнопили его свернувшийся, было, свиток. Восстановился привычный порядок, но это было хуже всего. И седьмой ангел, одетый в спортивную куртку, с рёвом задрал кверху колесо мотоцикла, и, заиграв на саксофоне, расхохотался в лицо: «А старики будут мучиться радикулитом, ходить под себя и, пуская слюни, соревноваться, кто кого переживёт!»
Сталин вскочил с кровати, и тут его разбил паралич.
Герман Тотальский. «Перешагнуть через апокалипсис» (1993)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Социальные сети опутали нас, как настоящие. В реальности рядом с вами – близкие и любимые люди, но в кого они превращаются, стоит им войти в Интернет под вымышленным псевдонимом? Готовы ли вы узнать об этом? Роман Ивана Зорина исследует вечные вопросы человеческого доверия и близости на острейшем материале эпохи.
Размышления о добре и зле, жизни и смерти, человеке и Боге. Фантазии и реальность, вечные сюжеты в меняющихся декорациях.
Переписанные тексты, вымышленные истории, истории вымыслов. Реальные и выдуманные персонажи не отличаются по художественной достоверности.На обложке: Иероним Босх, Св. Иоанн Креститель в пустыне.
«Зорин – последний энциклопедист, забредший в наше утилитарное время. Если Борхес – постскриптум к мировой литературе, то Зорин – постпостскриптум к ней».(Александр Шапиро, критик. Израиль)«Иван Зорин дает в рассказе сплав нескольких реальностей сразу. У него на равных правах с самым ясным и прямым описанием „естественной жизни“ тончайшим, ювелирным приемом вплетена реальность ярая, художнически-страстная, властная, где всё по-русски преизбыточно – сверх меры. Реальность его рассказов всегда выпадает за „раму“ всего обыденного, погруженная в особый „кристаллический“ раствор смелого художественного вымысла.
В этом романе рассказывается о жизни двух семей из Северной Каролины на протяжении более двадцати лет. Одна из героинь — мать-одиночка, другая растит троих дочерей и вынуждена ради их благополучия уйти от ненадежного, но любимого мужа к надежному, но нелюбимому. Детей мы видим сначала маленькими, потом — школьниками, которые на себе испытывают трудности, подстерегающие цветных детей в старшей школе, где основная масса учащихся — белые. Но и став взрослыми, они продолжают разбираться с травмами, полученными в детстве.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.