Вечно худеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом - [33]

Я из вечно худеющих.

Не помню, чтобы когда-нибудь было иначе.

Всю жизнь считала себя бесформенной тушкой и на свой идеал, актрису Шарлиз Терон, не тянула. Хотя мне часто говорят, что я похожа на нее чертами лица. Когда мне сказали об этом в первый раз, у меня еще были длинные волосы, а у нее – уже короткая дерзкая стрижка. Я тут же пошла в парикмахерскую и сделала себе такую же прическу.

Но худеть я начала еще раньше, чем подстриглась.

В юности моя жизнь была омрачена постоянными мыслями о еде: сколько можно съесть, что именно я могу съесть, как избавиться от лишних калорий, если все-таки нарушила диету и съела кусочек чего-нибудь неподходящего. В любой компании, на любой тусовке, в самый веселый, безбашенный момент в моей голове все равно работала встроенная в нее счетная машинка, которая на глазок взвешивала пищу, почти безошибочно вычисляла калории и выносила решения, предписания и распоряжения. За еду после шести она предписывала мне разгрузочный день на воде, за, не дай бог, съеденный кусок торта – неделю жесткой диеты.

Мне кажется, я вообще думала только об этом: как бы сбросить 3, 5, а лучше 10 кг.

Я ходила в спортзал и бассейн, и все только во имя великой цели. Ни то ни другое мне не нравилось, на самом деле я бы с удовольствием танцевала, но позволить себе записаться в студию не могла: там все такие худенькие, не то что я. Иногда кто-нибудь, выслушав мои сомнения, советовал брать уроки танца живота. Из лучших побуждений, разумеется: мол, там совершенно не имеет значения, какой ты комплекции, и похудеть, говорят, можно. Этот кто-нибудь обязательно показывал мне ролик на ютубе, где пышная красавица в шальварах и монисто лихо крутила попой и всем остальным. Я отмахивалась – мол, мне до таких статей еще дорасти надо… А в душе страдала, что кому-то может в голову прийти отправить меня в такое место. Это значит, шептал мне внутренний голос, они считают, что и у тебя вот такая задница и такие же толстые ноги. Я бежала к зеркалу – рассматривать свою задницу.

Даже не знаю, что меня в юности мучило больше: то, что я толстая, или что кто-то может это увидеть?

Я вслушивалась в обращенные к себе слова, чтобы вовремя отловить в них эту вот идею – «и он, и она тоже считают меня толстой». Очень утомительно.

А отношения с мужчинами и, так сказать, секс?

В моем случае это именно «так сказать».

Нет, дело не в том, что я никому не нравилась. Здесь как раз был полный порядок, который я объясняла по-своему: лицо-то у меня как у Шарлиз, и оно отвлекает мужчин от главного – моего уродливого тела. И когда дело доходило до секса, я преследовала именно эту цель: отвлечь их от моего тела.

У меня была – и есть – хорошо разработанная программа предъявления партнеру своего тела во время секса. В этом важном процессе ничто не могло быть случайным. Задач было несколько. Мужчина не должен видеть складки на боках, поэтому, если мне приходится повернуться к нему спиной, я старалась задрапироваться подручными средствами, простыней, рубашкой, майкой, или принимала такую позу, чтобы эти самые складки выглядели естественным изгибом.

Кроме того, меня очень волновал мой живот. Он всегда был неидеальным, не упругим, а довольно мягким и большим. Во время секса чаще всего живот трудно спрятать, но, по крайней мере, я не позволяла, чтобы он нависал над партнером во всей своей буквальной и непривлекательной полноте.

Но это не все. Еще ведь есть растяжки. Они повсюду, и на попе, и на бедрах. Поэтому я умею отступать от партнера спиной, и довольно долго мне казалось, что это не выглядит странным, так же как мое пристрастие к простыням, которыми я люблю прикрывать уродливые части своего тела, в том числе и толстые ноги.

Я бы предпочла заниматься сексом без света, но это не всегда совпадает с желанием партнеров…

С которыми у меня всегда и без того не очень. Как будто этот факт расходится с идеей, что благодаря смазливой мордочке я нравилась мужчинам? Нисколько, потому что обычно они исчезали после первого, иногда второго или третьего интимного свидания.

И это прекрасно укладывалось в мое представление о себе: кто же захочет спать с жирной теткой, у которой живот как бадья с тестом и чудовищная задница?

Потом, после пары лет терапии, до меня вдруг, именно вдруг, одномоментно, дошло, почему они исчезали, эти мужчины, среди которых были и вполне прекрасные и влюбленные в меня люди.

Когда дело доходило до интима и секса, я изрядно сбивала их с толку своим поведением. Каждый мой мужчина был неприятно потрясен тем, насколько механистично, догматично и стереотипно я проявляла себя. Никакой спонтанности, минимум тепла. Ни о спонтанности, ни о тепле не могло быть и речи, мне было не до того! Прикрыть ноги, живот, бедра, чтобы, не дай бог, не вызвать отвращения в моем партнере, он же, черт побери, не видел с самого начала, что имеет дело не с Кейт Мосс и даже не с Моникой Беллуччи. И чем больше мне нравился мужчина, тем страшнее было обнаружить себя, тем старательнее я делала все, чтобы не нависать над ним своим животом и не показывать растяжки на ягодицах.

А заниматься сексом с женщиной, которая ведет себя как механическая кукла и при этом норовит побыстрее вырваться из рук (отодвигаясь и заворачиваясь в простыню, я старалась минимизировать возможность обнаружения жира у себя на теле, ведь партнер мог захотеть меня обнимать), – небольшое удовольствие, если тебе, конечно, не наплевать и если ты не оглушил себя предварительно стаканом-другим крепкого алкоголя.