- А верно, что хварги пожирают тех, кого убили в бою? - Ратхар от волнения вспоминал всякие досужие россказни о приближающемся враге, не в силах удержаться от расспросов.
- Не о том думаешь, воин, - бросил пристально вглядывавшийся в снежную пелену Кайден. Стоявший перед ним ополченец, низенький и упитанный, во время похода снискавший любовь и уважение товарищей тем, что отменно готовил похлебку, нисколько не мешал обзору. - Вспомни все, чему тебя учили прежде, и тогда никто тебя не сожрет. Крепче держи щит и не выпускай клинок из рук. Запомни, я прикрою тебя, но и ты не дай ударить меня в бок.
На самом деле у Ратхара не было меча, оружия дорогого, позволенного только настоящим воинам. Копья, как и у многих других воинов, стоявших в задних рядах, у юноши тоже не было, и он лишь крепче сжал гладкое топорище тяжелой секиры. На плечи давила броня, стальная чешуя, плотно прилегавшая к телу и своей тяжестью даровавшая обманчивое чувство безопасности. Поверх плотного кожаного капюшона, защищавшего шею, был надет простой чашеобразный шлем с вертикальной полоской, защищавшей переносицу, а левое плечо оттягивал тяжелый треугольный щит. Солидное сооружение, изготовленное из тонких досок, обтянутых вощеной кожей, и укрепленных железными накладками, было украшено вставшим на дыбы конем на бело-голубом поле, родовым гербом рыцаря Магнуса. Щит закрывал тело воина от середины груди до колена, и в бою на него было больше надежды, чем на панцирь. Вдобавок к боевому топору Ратхар был вооружен еще длинным ножом, болтавшимся сейчас на поясе, и коротким кривым засапожником.
- Запомни, паря, главное держать строй, - в который уже раз наставлял юношу десятник. - Мы сильны перед этой ордой, пока стоим, плечо к плечу, а дрогнем, откроем брешь хоть на миг - нас разметают и сомнут затем, перебьют поодиночке. Как бы не напирали - стой на месте, словно скала, словно в землю врос по колено, и тогда у нас еще есть шанс победить.
Бывалый воин понимал, что на самом деле шансов выстоять почти нет, но старался не показать этого перед своими бойцами. Аскольд успел перекинуться парой слов с разведчиками, после того, как Фергус отпустил их, и знал, какая сила надвигается с севера. Он прошел немало битв, сражений и малых схваток, и знал, что в чистом поле выдержать натиск троекратно превосходящей орды дикарей, которые не в пример большинству собравшихся здесь воинов владели оружием превосходно, почти невозможно.
Понимал, что войско практически обречено, и лорд Фергус, но при всем своем желании старый рыцарь не мог сейчас отступить, дожидаясь подхода подкреплений с юга, и потому он сделал все возможное, дабы гибель его воинов стала не напрасной. Отряд, четыреста бойцов, расположился в длинной лощине, ведущей от Эглиса на юг, перегородив ее, словно живая стена. Двести воинов, обычные пехотинцы, встали в несколько шеренг, ощетинившись копьями, и именно они должны были принять на себя всю силу вражеского удара.
В распоряжении старого лорда находилось до обидного мало стрелков. В противном случае был бы шанс остановить врага, не вступая в ближний бой, где на стороне хваргов окажется не только численный перевес, но и неистовая ярость, свойственная им, как и всяким варварам, для которых война еще не перестала быть чем-то священным, угодным их жутким богам.
Вести бой на расстоянии могли только наемники Дер Фаллена, да еще десятка четыре ополченцев, вооруженных арбалетами. Последних Фергус велел поставить в задние ряды фаланги, хотя и понимал, что столь жидкий залп одержимые безумием варвары даже не ощутят, и запах крови погибших от стрел братьев только раззадорит их. А сотня дьорвикских лучников, поделенная пополам, заняла позиции на склонах образовывавших лощину холмов, расположившись так, чтобы напиравший на альфионскую пехоту противник оказался под перекрестным огнем.
Склоны холмов были не настолько крутыми, чтобы по ним невозможно было вскарабкаться, и потому на флангах Фергус поставил еще по три десятка пехотинцев, которые должны были прикрыть стрелков в случае опасности. Кроме того, по приказу командовавшего дьоривкцами рыцаря, лучники воткнули перед собой несколько десятков заостренных кольев, лишнее прептствие на пути врага. Оставшиеся сорок бойцов, в том числе все рыцари, представляли собой некий резерв, который лорд намеревался бросить в бой в последний момент.
На взгляд искушенных в тактике полководцев весь замысел боя, построение воинов, были примитивны до невозможности, но Фергус, которому доводилось биться и с хваргами в молодые годы, не имел столько людей, чтобы прибегать к разным уловкам вроде засад, фланговых ударов или обходных маневров. Все должна была решить стойкость воинов, их способность выдержать натиск вражеской орды, а не хитроумные приемы, достойные стратегов минувших эпох.
- Проклятье, когда же они начнут, - сам Фергус волновался ничуть не меньше простых ополченцев, хотя его терзания были иного рода. Старый рубака не боялся самой схватки, он был готов и к смерти, не раз за прожитые годы ощущая своей щекой ее дыхание, но сейчас он боялся проиграть этот бой, боялся погибнуть сам и погубить воинов без всякой пользы.
