Вечная мадонна - [53]

Да, роман развернулся такой, что о нем судачили все, кому не лень. И при этом Тютчев всячески пытался уверить жену, что отношение его к ней не изменилось, что он по-прежнему любит ее и только ее. Результатом этих доказательств стало рождение у Элеоноры двух детей именно в 1834 и 1835 годах, то есть когда Теодор и Эрнестина переживали апогей своей любви.

«Право, мужчины — очень странные существа», — угрюмо думала Амалия. Сказать «странные люди» у нее почему-то язык не поворачивался — даже о Тютчеве, даже о лучшем, самом возвышенном из мужчин…

Ничего себе — возвышенный!

Теперь она сочувствовала «этой старухе», которую раньше тайно ненавидела. И не смогла сдержать слез, когда стало известно, что Элеонора едва не сошла с ума от горя и даже пыталась покончить с собой. Узнав доподлинно, что обожаемый муж отправился на свидание к любовнице, она схватила какой-то кинжал, лежавший на его письменном столе, и несколько раз ударила себя им. На ее счастье, кинжал оказался от маскарадного костюма и не причинил глубоких ран. Впрочем, кровь все же хлынула. От ужаса Элеонора окончательно потерялась и кинулась на улицу, где и лишилась сознания. Соседи принесли ее домой. Вернувшийся Тютчев был потрясен. Он понял, что пора остановиться. И дал клятву жене никогда больше не видеться с Эрнестиной. Чтобы уберечься от искушений, он увез семью в Россию, однако от должности он ведь не был отставлен, а посему ему пришлось вернуться в Мюнхен, а оттуда проследовать в Сардинию, куда он был назначен временным поверенным в делах России.

О, конечно, конечно, перед отъездом он подтвердил свою клятву, однако Элеонора слишком хорошо знала натуру своего пылкого супруга. В России она ни одной минуты не чувствовала себя спокойно, а потому вдруг сорвалась вернуться в Германию. Она отправилась из Кронштадта в Любек на пароходе, и уже близ Любека на судне вдруг вспыхнул пожар. Понимая, что в море погасить пожар не удастся, капитан направил пароход к берегу и посадил его на мель. Пассажиры с трудом снялись с судна, которое сгорело дотла. Погибли пять пассажиров.

О нет, семья Тютчева не пострадала, однако сгорели документы, вещи и очень большие деньги, которые везла из России Элеонора. А главное, она пережила такое страшное потрясение! Довольно было бы и той несостоявшейся попытки самоубийства, чтобы не выдержало сердце, а тут еще опасность, угрожавшая детям… Спустя три месяца она умерла от пустячной простуды.

Тютчев в одну ночь поседел от горя и так описывал свое состояние в письме к Жуковскому: «Есть ужасные годины в существовании человеческом… Пережить все, чем мы жили — жили в продолжение целых двенадцати лет… Что обыкновеннее этой судьбы — и что ужаснее? Все пережить и все-таки жить…» Получив это письмо, Жуковский записал в дневнике недоуменную реплику: «Он Горюет о жене, которая умерла мучительной смертью, а говорят, что он влюблен в Мюнхене».

Элеонора умерла в августе 1838 года, а в декабре того же года состоялась тайная помолвка Тютчева и Эрнестины Дернберг.

Вот уж воистину: «и всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет»!

Когда известие об этом дошло до Амалии, она лишь плечами пожала — своими изумительными, белыми, белопенными плечами, которые Тютчев некогда видел еще совсем юными, видел в то золотое время, когда ветер свевал на эти плечи яблоневый цвет… Как ни странно, она больше не гневалась на былого возлюбленного, больше не ревновала. Во-первых, потому, что и сама была не без греха — стала любовницей Бенкендорфа. А во-вторых, Амалию примирило с Тютчевым его письмо к тому же Ивану Гагарину: «Видаете ли вы когда-либо госпожу Крюденер? У меня есть некоторые основания полагать, что она не так счастлива в своем блестящем положении, как я того желал бы. Какая милая, превосходная женщина, как жаль ее. Столь счастлива, сколь она того заслуживает, она никогда не будет. Спросите ее, когда увидите, не забыла ли она еще, что я существую на свете».

Боже мой, сколь мало нужно чувствительной — да еще и в самом деле несчастной! — женщине, чтобы иллюзия любви вновь возникла в ее сердце, чтобы она простила того, кто этим сердцем владел так давно… и все еще владел!.. Эти несколько строк, это тайное, почти стыдливое признание значило для нее бесконечно много. С тех пор она никогда не снимала тоненькой цепочки, которую некогда получила от Теодора.

А над ним нависла новая беда. Российский министр иностранных дел Нессельроде отстранил Тютчева от должности временного поверенного в Сардинском королевстве. Мотивировалось это скандальными обстоятельствами, при которых умерла его первая жена. Тютчев был переведен в русскую миссию в Турин. Но беда состояла не в этом! В суматохе свадьбы с Эрнестиной, которую должны были играть в Швейцарии, Тютчев самовольно отлучился из Турина, а при этом… при этом потерял ключи от миссии, важные документы и дипломатические шифры…

После этого Федор Иванович был отрешен от должности, хотя и остался жить за границей. И тогда-то он…

Нет, сначала об Амалии.

Она процветала при дворе, обретая там новых друзей и врагов. Иначе и быть не могло, слишком уж она была яркая личность, яркая женщина, невероятно умевшая кружить головы мужчинам! Ольга Николаевна, дочь императора Николая Павловича (тогда еще не ставшая королевой Вюртембергской), по свойству своей любопытной, поистине сорочьей натуры, была посвящена во все дворцовые тайны. Она очень интересно описывала пребывание в Петербурге баронессы Крюденер, этой загадочной и обворожительной особы, которую она, Ольга Николаевна, разумеется, не переносила… разумеется!