Вечная любовь - [12]

Мы стараемся передать нашим детям понимание драгоценности времени, пока они маленькие и восприимчивые. На работе мы часто вспоминаем выражение “Время – деньги”. Каждый день мы видим людей, которые используют свое время хорошо или, наоборот, не очень хорошо. У нас самих есть успешные и потерянные дни. Наши родители стареют, и нам не по себе от того, что когда-нибудь их не станет, и каждый их день рождения может оказаться последним. А когда мы уходим на пенсию, мы перестаем быть экономически продуктивными. Каждый день нашей жизни мы тратим наши ограниченные сбережения и ресурсы общества, которые, к сожалению, тоже ограничены. Наше благосостояние оказывается основанным на этом устрашающем статистическом изобретении, таблице смертности.

Мы связаны со временем и еще одним способом. Человечество, без сомнения, находится в стадии формирования; времена меняются, и оно меняется вместе с ними. Ход наших жизней зависит от общественной ситуации эпохи, в которой мы живем, и ее уровня технического развития. Наши отношения друг с другом, привычки и желания тоже связаны со временами, в которых нам довелось жить. Когда мы становимся взрослыми, мы можем сказать, что мир, в котором мы живем, является нашим миром, а время – нашим временем. Обратное тоже верно: мы все люди своего времени, нравится это нам или нет. Мы понимаем его, как мы не можем понять прошлое или будущее. Путешественник по времени, который бы отъехал от своего времени на сто лет, не важно, в каком направлении, обнаружил бы мир, полный странных и чуждых объектов и привычек, которые, однако, кажутся окружающим само собой разумеющимися. И, конечно, не нужно никакой машины времени, чтобы осознать, что тысячу лет назад жизнь была обустроена очень по-другому, и времена были по-настоящему другие. Нет никакого сомнения, что через тысячу лет наши далекие потомки смогут тоже самое сказать о нас.

~~~

Она начала седеть. Ей это было безразлично, а он старался этого не замечать.

Она начала все больше заниматься административной работой, и делала это со своей обычным напористостью и перфекционизмом. Поездки в выходные в университет стали все более и более частыми. Питер подсчитал, что она в среднем проводит за рулем четыре часа в неделю, и это ему показалось совершенно недопустимой тратой ее времени. Они уже жили вместе много лет, но он никогда еще ей не дарил ничего действительно ценного. Он решил, что это тоже недопустимо, и купил ей последнюю модель такой же самоуправляемой машины, которая стояла у него в гараже. Благодаря этому новому способу транспортировки, она могла сесть в машину утром со своими бумагами, и сказать “Бассейн” или “Работа”. Самоуправляемое чудо заводилось, и к тому времени, когда оно выезжало на улицу, она уже была полностью сосредоточена на работе.

Когда ей перевалило за пятьдесят, у нее умерли родители. Дети, с которыми они занимались, все выросли и забыли о них. Она ему как-то сказала, что, если бы кто-нибудь у нее спросил, на какой стадии жизни она находится, она бы ответила: “У меня сентябрь. На улице все еще тепло, но лето уже прошло”. Он тогда подумал: “А как с этим у меня? Есть ли у моей жизни какие-нибудь стадии? Думаю, что есть, но только две: детство и юность, постепенно уходящие во все более отдаленное прошлое, и вечное Сегодня…”

~~~

После того, как она начала вести свой индийский курс, ее стали просить помочь освоиться на факультете тем магистрантам, для которых английский не являлся родным языком. Большинство из них ходили в школу в англоговорящих странах, но иногда попадались и такие, кому прошлось его осваивать в более позднем возрасте. Она никогда не знала, почему эти молодые люди решали идти по нему в магистратуру, но не спрашивала их, потому что считала это бестактным. Питер полагал, что они или собирались учить новоприбывших иммигрантов, или вернуться в их страны и вести там курсы английского. На этих студентов ей проходилось тратить неимоверное количество усилий и времени. Они очень много работали над своими статьями и эссе, но она все равно находила в них много ошибок, которые никогда бы не сделал человек, для которого английский являлся бы родным языком.

“Это, наверное, жуткая морока, писать на языке, который ты выучил во взрослом возрасте, – сказала как-то она ему. – Я изучала французский в школе и в колледже. Если я когда-нибудь попаду во Францию, я смогу составить отличный перечень покупок и спросить продавцов в магазине, где лежат все эти товары. Но написать что-нибудь для публикации? Это было бы нереально. Даже первый черновик занял бы бездну времени, и мой текст скорее всего вернули бы с большим количеством поправок красными чернилами. Мне бы очень повезло, если бы мне попался терпеливый редактор, который помог бы мне привести текст в форму, пригодную к публикации”.

Питер ответил: «Все эти люди не оказываются у вас на факультете случайно. Они понимают, на что идут, и надеются сделать из своего выбора хорошую карьеру. Подумай сама. Предположим, у тебя была бы сестра-двойняшка, которая бы тоже закончила колледж по английскому, но потом решила бы стать юристом. На данный момент она, наверное, была бы партнером в какой-нибудь известной юридической компании, работала бы меньше, чем ты, а получала бы намного больше. Она тоже могла бы подумать: “Это, наверное, жуткая морока иметь дело с идиотами, которые решили пойти в магистратуру по английскому, не вполне освоив его грамматику. И быть в какой-то мере ответственной за их выпуск? И вся это головная боль за зарплату профессора? Нет, это было бы не для меня”. На самом деле это все из серии “каждому свое”».