Вечная любовь - [96]

— Да, сир, — сказал Пэкстон, понимая, что будущее Аланы под большим вопросом. Как только все будет высказано и обсуждено, он надеялся, что король будет не только справедливым, но также и милосердным.

— Сэр Годдард, — обратился Генрих к рыцарю, — я хочу, чтобы ты рассказал мне о событиях того дня, когда погиб сэр Гилберт. Говори без преувеличений, без желания опорочить кого бы то ни было, без собственных домыслов по поводу того, что ты думаешь о случившемся. Говори лишь о том, что ты сам видел и слышал.

Рыцарь рассказал о событиях того дня: как Алана возвратилась в тот вечер одна, как все отправились на поиски Гилберта, но не сумели его найти, как на следующее утро обнаружили тело Гилберта в миле ниже по течению.

— Ты видел какую-нибудь кровь на тунике или вообще какие-нибудь следы, могущие навести на мысль, что сэр Гилберт был зарезан? — спросил Генрих.

— Нет. Там все было в грязи и в травяных разводах. Но ведь никто тогда и не пытался обнаружить следов подлого убийства. Нам же сообщили, что он утонул.

— И как же реагировала леди Алана, когда вы принесли тело в крепость?

— Она плакала и вела себя так, словно для нее это ужасное горе. Настояла, чтобы ей самой было дозволено омыть и убрать тело. Она и ее слуга Мэдок занимались этим. Затем сэра Гилберта похоронили.

«Мэдок…» — подумал Пэкстон. Конечно же, именно он помогал Алане убирать тело Гилберта. Уж он-то наверняка знает, как именно умер Гилберт, от чьей руки. Однако практически невозможно будет заставить его рассказать все, как оно было на самом деле. Мэдок слишком предан своей госпоже.

Но даже если бы и удалось убедить его в необходимости рассказать правду, как только бы он предстал бы перед Генрихом, его ненависть к Гилберту и его невыдержанность дала бы о себе знать. Он ведь так ненавидел и Гилберта, и Пэкстона, и вообще всякого, кто рассчитывал присвоить себе земли, где Мэдок родился и прожил всю жизнь. В этом случае показания Мэдока скорее помешают Алане, чем помогут ей.

— Сэр Пэкстон!

— Да, сир?

— А не прибыл ли сюда также и этот самый Мэдок?

— Прибыл, сир. Равно как и кузина леди Аланы — Гвенифер.

— Было бы неплохо мне побеседовать с ними, — сказал Генрих.

И как раз в этот момент в палатку вошел посыльный. Генрих сделал ему знак подойти, после чего этот человек нагнулся и что-то зашептал на ухо королю. Генрих утвердительно кивнул, посыльный отошел в сторону.

— Появились важные дела, которыми я должен немедленно заняться. Сейчас для меня главная забота — борьба против Овэйна Гвинедда. И потому на сегодня мы оставим разбирательство. Тебя, сэр Пэк-стон, и твою супругу я вызову завтра. Также я хочу, чтобы с вами вместе явились ко мне этот Мэдок и Гвенифер. А пока — всем доброго вечера.

— И вам также, сир, — сказал Пэкстон, почтительно кланяясь. Повернувшись, он вышел на воздух.

— Ну как, Генрих хочет видеть меня прямо сейчас? — спросила Алана.

— Нет, — сказал Пэкстон, заметив, что солнце уже собирается опуститься за горизонт. — Ему принесли какие-то важные известия. Он сказал, что вызовет нас завтра.

Из палатки появился сэр Годдард. Увидев его, Алана заволновалась, Пэкстон предусмотрительно встал между рыцарем и своей женой.

— Я всегда знал, что это ты убила его, — заявил сэр Годдард. — И очень скоро ты за это поплатишься. Надеюсь, что Генрих прикажет сперва вздернуть тебя на виселице, а затем твою отрезанную голову посадят на острие пики. Ты это заслужила.

Сказав все это, рыцарь двинулся в другую часть лагеря.

— Не могу понять, почему Генрих выпустил из тюрьмы такого негодяя, — сказала Алана, обратившись к Пэктону.

Пэкстон кивнул охранникам, затем, взял жену за руку, и они направились к своей палатке.

— Ему нужны рыцари, которые могли бы воевать против твоих соплеменников.

— Да, у твоего короля, должно быть, серьезная нехватка воинов. С такими, как этот сэр Годдард, только и выигрывать сражения. Овэйн Гвинедд разобьет Генриха, и вскоре ты сам убедишься в этом.

«О эта чертова уэльская гордость…» — подумал Пэкстон, и сердце его наполнилось гневом. С трудом он заставил себя сдержаться. Но как только они вошли внутрь, он резко повернул Алану к себе и схватил за плечи.

— Ты сейчас меньше всего должна беспокоиться по поводу исхода схватки между Генрихом и уэльсским принцем. Неужели же своей дурной головой ты не в состоянии понять, что тебя ожидает виселица! Ты что, и вправду хочешь, чтобы тебя поскорее вздернули? Хочешь умереть за преступление, тобой не совершенное?

— Почему же не совершенное? — возразила она. — Я сама его совершила.

Гнев, который Пэкстон старался сдерживать, готов был выплеснуться наружу.

— Все пытаешься защищать своих родственничков? А обо мне ты подумала? Я ведь твой муж, Алана! И, прежде всего, ты должна думать обо мне, а уж потом обо всех остальных. Если мы с тобой кому и должны быть преданы, то нашему будущему ребенку.

— Ребенку? — пораженная, переспросила Алана.

— Да. Разве ты никогда не думала о том, что, вполне вероятно, ты уже зачала ребенка? Мы ведь с тобой не один раз были вместе.

Все еще не оправившись от изумления, она сказала:

— Когда мы жили с Гилбертом, я столько раз надеялась, и пришлось лишь разочаровываться… Ну, словом, я даже не подумала… что могу быть беременной. Нет, все-таки я не способна родить. Никакого ребенка у меня не будет, — с уверенностью в голосе произнесла она.