Вечная любовь - [94]
Мэдок криво усмехнулся.
— Вы же отлично знаете, что я ненавидел его.
— Да, но ты что же, так и намерен ответить Генриху? Если да, то твоя участь предрешена. И кроме того, в твоих словах Генрих увидит намек на заговор против его вассала. А если ты солжешь и скажешь, будто уважал Гилберта, твои показания легко будут опровергнуты. Говорят, что Генрих чрезвычайно проницательный человек, а тебя, Мэдок, так легко вывести из душевного равновесия. Ты наверняка не сможешь промолчать, когда речь зайдет о тех людях, что пытаются отнять у нас наши земли. Ты ведь ненавидишь всех нормандцев и также ненавидишь их короля. А норов Генриха известен. Как только ты позволишь себе что-нибудь в этом роде — а я в этом не сомневаюсь, — он, пожалуй, прикажет убить тебя на месте. Так что нет, Мэдок, я не позволю тебе оговаривать себя. Именно я должна предстать перед ним. Я одна, и более никто.
И быть ей одной, потому что Алана очень сомневалась, что Пэкстон захочет свидетельствовать в ее пользу.
И зачем только он вошел в ее жизнь! Алана никогда раньше не испытывала такой боли. Так его любить — и знать в то же время, что он отнюдь не разделяет ее чувств. Боль в груди была невыносима. Ну хоть когда-нибудь это кончится?
Только с ее смертью, решила она.
Алана услышала рядом с палаткой голоса. Полог поднялся, и Пэкстон вошел внутрь. Он сперва посмотрел на нее, затем его взгляд остановился на Мэдоке.
— Оставь нас, пожалуйста, — сказал он.
Тон его был сдержанным, и Алана почувствовала холодок страха, пробежавший у нее по спине.
— Но вы ведь не можете допустить, чтобы этому делу был дан ход, — сказал Мэдок и, сощурившись, посмотрел на Пэкстона. — Она…
— Мэдок! — крикнула Алана, полагая, что слуга намерен сейчас все выболтать. — Мой муж попросил тебя выйти отсюда.
— Ну-ка, ну-ка, — перебил ее Пэкстон. — Что это ты намеревался только что сказать, Мэдок?
Взглядом, исполненным мольбы, она впилась в Мэдока, умоляя его не говорить ничего, что может выдать ее план. В ответ Мэдок плотно сжал зубы и посмотрел на Алану.
— Так, ничего особенного, — объявил Мэдок, повернулся и выбежал из палатки.
— Ну, ты хотел о чем-то со мной поговорить? — спросила Алана, как только они с Пэкстоном остались вдвоем.
— Я только что разговаривал с Генрихом. Через некоторое время мне велено привести тебя к нему.
Алана осознала приближение опасности. Однако она постаралась справиться со своими чувствами и сохранить предельное спокойствие.
— И какова же была его реакция на твои слова о том, что я убила Гилберта?
— Не был удивлен этим сообщением, но и обрадован тоже не был.
— Стало быть, он разгневался?
— Ну, мне доводилось видеть его и более сердитым. — Пэкстон склонил голову и изучающе посмотрел на нее. — Ты ведь, кажется, говорила, что не боишься предстать перед ним? Если это так, какое тебе дело до его настроений?
Сердце Аланы часто и сильно забилось.
— Я вовсе не боюсь предстать перед ним, — заявила она. Может, если бы она повторила эти слова несколько раз вслух, ей удалось бы поверить, что все это так, в сущности, и есть. А может, и не удалось бы, кто знает. — Мне просто хотелось узнать, чем все это может кончиться.
— Грозит виселица, — прямо сказал Пэкстон. Она уставилась на него. Алана поняла, что все очень серьезно. Она сглотнула слюну, и ей показалось, что она проглотила и свое сердце.
— Думаешь, он не поверит моему рассказу?
— Ну, поскольку ты вознамерилась говорить ему неправду, то можешь быть совершенно уверена, что он тебе не поверит.
— Но это вовсе не ложь! — продолжала упорствовать Алана.
Пэкстон действовал стремительно. Он схватил ее за плечи и резко привлек к себе.
— Твое упорство и повторение этой лжи — сущая глупость, Алана, — сказал он. — Твоя жизнь сейчас находится под угрозой. Достанет ли у тебя мозгов понять, что именно я тебе говорю?
— А не все равно?
Этот ее простой вопрос сбил Пэкстона с толку.
— Что?
— А не все равно тебе, выживу я или буду казнена?
— Какую ты чушь говоришь! — сказал он, не скрывая собственного изумления. — Мне вовсе не все равно. Менее всего я хочу, чтобы тебя казнили.
— Почему?
Он еще более нахмурился.
— Потому как ты не сделала ничего такого, за что полагается казнь.
Она, конечно, рассчитывала совсем на другой ответ. И хотя она рисковала сейчас услышать слова, способные вовсе ее раздавить и смять, тем не менее не смогла удержаться и не спросить:
— А как же наши отношения, Пэкстон? Что, если король будет ко мне снисходителен, захочешь ли ты в таком случае, чтобы я оставалась твоей женой?
— Мы же поклялись быть вместе, «покуда смерть не разлучит нас». Так оно и будет.
— Ты мне не ответил, — перебила она его. — Я хочу знать, простишь ли ты меня за то, что я говорила тебе неправду о смерти Гилберта? Могут ли между нами быть опять нежные чувства?
Он внимательно посмотрел на нее.
— Если честно, то я даже и не знаю теперь. Доверие уже исчезло. А возникнет ли оно снова — время покажет.
