Вечная кровь - [6]

Иосиф Казимирович рассмеялся и принялся разделывать запеченную форель, которую ему только что принесли.

– Забавно, – сказал он. – Кажется, я понимаю, о чем вы говорите.

– Рад, – улыбнулся я.

– Но имею в виду несколько иное.

– Что же?

– События, которым вы сами не можете дать объяснения. Ни вы, ни, скажем, полиция.

О как. Я немедленно вспомнил о том, что произошло сегодня ночью на улице Кожевников, и насторожился. Мой нос чует не только вермут в стакане за метр, но и настоящую сенсацию. Иначе я не стал бы заниматься тем, чем занимаюсь. Не люблю работать вхолостую.

– Время от времени такое происходит, – сказал я осторожно. – Как раз в сегодняшнем номере нашей газеты на первой полосе будет описан похожий случай. Мной и описан.

– Убийство?

Я уловил шаги официанта за спиной, вместе с которыми донесся и запах стейка. Наконец-то.

– Оно, – ответил, берясь за вилку и нож.

– С моей стороны не будет большим нахальством попросить вкратце изложить суть дела?

– Будет. Но не слишком большим. В конце концов, через… – я вытащил из жилетного кармана свой Breguet, – два часа и сорок минут сегодняшний номер увидит свет, и эта история станет известна всем.

Между кусками стейка (неплох, неплох) и глотками пива я вкратце рассказал об убийстве на улице Кожевников.

Иосиф Казимирович выслушал меня с величайшим вниманием. Впрочем, не забывая о своей запеченной форели и вермуте. Мой рассказ закончился одновременно с ними, а также со стейком и пивом.

– Кофе, – утверждающе сказал Иосиф Казимирович. – После пива, вероятно, не совсем правильно, но я все равно рекомендую. Здесь варят хороший кофе.

– Немного в нашем городе найдется мест, где варят плохой кофе, – сказал я.

– Это верно, – согласился он.

В ожидании кофе мы закурили. Он тоже курил трубку, и я обратил внимание, что его правая рука с горящей спичкой ощутимо подрагивает.

– Старость, – сказал он, заметив мой взгляд.

– Вы не похожи на старика. И на пьяницу, у которого с перепоя дрожат руки, тоже не похожи.

– И тем не менее, – вздохнул он. Пыхнул два раза трубкой, наклонился ко мне, понизил голос и добавил:

– К тому же, не скрою, мне страшно.

– Бросьте, – сказал я. – У нас через день кого-то убивают. Что же теперь? Город есть город. Да еще такой, как Княжеч. Перекресток дорог, свобода торговли и предпринимательства с одной стороны и вечная неуверенность в завтрашнем дне с другой. То русские без нас жить не могут, то поляки, то австрийцы с мадьярами, то германцы, то снова русские. И каждый норовит устроить здесь кровавую заварушку. Отсюда наше философское отношение к жизни. Отсюда же и все наши гении, преступники и сумасшедшие. Хотя готов согласиться, что последнее утверждение спорно.

– Это сделал не сумасшедший, – покачал головой Иосиф Казимирович.

– А кто, по-вашему?

– Я ведь не зря спросил вас о странных и необъяснимых случаях. Видите ли, я работаю в историческом городском архиве. То, о чем вы рассказываете, уже случалось. И не один раз.

– Разумеется. Ничто не ново под луной.

– Вы не поняли. Именно такие смерти, как вы мне описали. Один к одному. Из человека словно высасывают досуха всю кровь. Это было сто двадцать лет назад. И двести сорок. Триста шестьдесят и четыреста восемьдесят лет назад. Это только малые циклы. А есть еще большие…

Бесшумно возникший сбоку официант поставил на стол поднос с кофе.

– Благодарю, – сказал я. – И принесите счет, пожалуйста.

– Сию минуту…

– Два счета, – сказал ему в спину Иосиф Казимирович. Официант изобразил плечами и лопатками понимание и удалился.

– Вижу, вы мне не верите, – сказал архивариус.

– Честно? – вздохнул я.

– Желательно.

– Я верю, что вы действительно обладаете некими интересными историческими фактами, – сказал я. – Готов даже поверить в то, что древние хронисты ничего не придумали от себя, а изложили их так, как услышали. Но также я уверен, что вы, скорее всего, неверно эти факты истолковываете. Ищете зловещую систему в хаосе случайностей. Тайный заговор там, где нет ничего, кроме бытовых ссор на почве ревности или, в крайнем случае, сумасшедшего маньяка, чье поведение не может зачастую объяснить даже современная психиатрическая наука, не говоря уже о той, что существовала сто двадцать и, тем более, двести сорок или четыреста восемьдесят лет назад.

– Тогда все подобные преступления списывались на одержимость дьяволом, – заметил Иосиф Казимирович. Казалось, его совершенно не расстроило мое отношение. – Если убийцу ловили, его подвергали обряду экзорцизма, а затем казнили. Отрубали голову, как правило. Но, бывало, и сжигали, топили в Полтинке и даже забивали в сердце осиновый кол.

– Это тем, кого считали вампирами?

– Им самым.

Он поднес чашку ко рту и обнаружил, что она опустела.

– Знаете, что, давайте продолжим наш разговор завтра? – предложил архивариус. – Если вы, конечно, захотите. Подумайте над моими словами сегодня, и посмотрим, что произойдет в городе за ночь. Искренне надеюсь, что ничего страшного. Но… В общем, если надумаете, приходите завтра в городской архив. Часам к шести вечера. Знаете, где это? Прошу прощения за дурацкий вопрос.

Я кивнул. Городской исторический архив располагался в старинном здании Арсенала. Там, где раньше дожидалось своего часа оружие, теперь хранились древние рукописи, архивные записи и книги. Тоже своего рода оружие, если разобраться.