Вечерняя песня - [112]

— Но как же тогда быть с женой, которую ты так хотел иметь? Знатную леди, которая подарила бы тебе наследников?

— Мне не нужен другой наследник, кроме этого, — гордо сказал Джеймс. — И жена нужна только одна — ты.

— Но как же быть со сплетнями? Со слухами? Тебе будет стыдно за такую жену, как я.

— Я горжусь, что ты — моя жена, — горячо возразил Джеймс. — Я еще не встречал ни одной знатной леди, которая была бы смелее, умнее и красивее тебя. Ты — все, чего я когда-либо хотел, и буду хотеть. Пусть говорят, что хотят. Ну и что из того. Я незаконнорожденный, но разве это главное? О человеке нельзя судить по происхождению. Я немало переживал из-за этого. А зачем? У меня есть семья — брат, который по первому зову спешит на помощь, жена, которая любит меня, а теперь у меня есть сын. Что еще можно желать? — Джеймс покачал головой. — Больше ничего. Ты для меня — все.

— Джеймс! — Алина села и обвила руками шею мужа. Тот осторожно прижал к себе и ее, и ребенка. — Я люблю тебя! Люблю!

— И я люблю тебя, — Джеймс нежно погладил Алину по спине. — И как только ты оправишься, мы поедем домой у в Чесвик Кип.

— Да, — согласилась Алина. — Мне так этого хочется!

— Вот и хорошо, — Джеймс осторожно, но настойчиво уложил жену на одеяла. — А теперь поспи, любимая. Я буду здесь, рядом с тобой.

Глаза Алины, дрогнув, закрылись.

— Обещаешь? — прошептала она.

— Обещаю, — ответил Джеймс, устраиваясь рядом. — Я всегда буду рядом. Всегда.

Эпилог

Уютно расположившись в кресле, Джеймс ждал жену. На дворе стояла весна, и все в окрестностях Чесвик Кип пробуждалось к жизни: распускались первые весенние цветы, рождались ягнята, резвились на зеленеющих лугах молодые голенастые жеребята, кажущиеся глупыми и, вместе с тем, грациозными. Воистину благодатное время, и настроение у Джеймса было превосходное.

Раны его затянулись. Однако Джеймс уже не был тем безукоризненно красивым мужчиной, как раньше. На теле, в тех местах, где его коснулась раскаленная кочерга, остались шрамы, шрам украшал и лоб. Сломанный нос сросся не совсем правильно. Но Джеймса мало заботили изменения во внешности. Да и Алина, кажется, не обращала на это внимания. Она вполне серьезно говорила, что теперь считает мужа куда более привлекательным, чем раньше, когда он был просто смазливым юношей. В ответ Джеймс смеялся и говорил, что давно перестал быть юношей, но слова жены согревали его душу.

В день, когда родился сын Джеймса, Ричард и Стивен наголову разгромили войско Танфорда. Норвен преследовал неприятеля вплоть до Танфорд Холла. Перед ними закрыли ворота, и все пришли в ярость — люди Танфорда от, вероломства своего хозяина, а Ричард — оттого, что был не в состоянии немедленно вытащить герцога из крепости и разделаться с ним. Осада замка продолжалась несколько месяцев, до тех пор, пока не вмешался король Генри, ненавидевший войны и сражения. Король вынес Танфорду суровый приговор, навсегда изгнав его из числа придворных и лишив за незаконные деяния нескольких поместий, одно из которых передал Джеймсу. Это поражение и вовсе повредило рассудок герцога. Вместо него дела повели леди Агнес и ее муж, лорд Болдрик. Сам же герцог, по словам очевидцев, сидел взаперти в одной из башен Танфорд Холла, то и дело разражаясь припадками ярости и безумства. Джеймс считал, что эта месть куда более подходит для Танфорда, чем, если бы Ричард просто убил его.

Ребенок Джеймса и Алины, хотя и совсем крошечный, изо всех сил цеплялся за жизнь своими маленькими ручонками и, благополучно перезимовав, с каждым днем становился все крепче и здоровее. Родители назвали его Генри, в честь короля и отца Джеймса. Бабушки и другие родственники не могли нарадоваться на малыша. В эту минуту маленький Генри крепко спал в своей комнате под присмотром няни.

А Джеймс с нетерпением ждал предстоящей ночи.

Он никак не мог понять, зачем Алине понадобилось прятаться за ширму, чтобы переодеться в ночную сорочку, но разгадка уже близка. Алина была страстной и изобретательной любовницей, и материнство нисколько не умерило ее пыл. Страсть Джеймса к жене не только не ослабела, а напротив, с каждым днем разгоралась все сильнее.

— Что ты там делаешь? — с улыбкой поинтересовался Джеймс.

— Потерпи немного, — отозвалась Алина. — Скоро узнаешь. Я сшила себе костюм, который, думаю, тебе понравится.

— Ты понравишься мне гораздо больше без всяких костюмов.

Алина тихо засмеялась, и от звука ее грудного смеха Джеймс испытал сладкое возбуждение. Подумав о том, что через несколько минут будет сжимать жену в объятиях, он стал неловко ерзать в кресле.

И вот Алина вышла из-за ширмы. Джеймс от удивления едва не открыл рот, его взгляд медленно скользил по телу жены.

На Алине был костюм танцовщицы-сарацинки. Яркие, полупрозрачные полотнища юбки свисали с пояса, украшенного цепочками и колокольчиками, которые звенели при каждом движении. Волосы скрывала тонкая вуаль, еще одна закрывала нижнюю часть лица, оставляя открытыми только огромные манящие золотистые глаза. Несколько вуалей надежно скрывали грудь. Живот был обнажен и на впадинке пупка светился большой изумруд.

Джеймс почувствовал, как его начинает охватывать сильное, всепоглощающее желание. Он вспомнил ту ночь, когда украшал Драгоценностями тело жены и точно так же положил на ее пупок этот изумруд. А еще Джеймс вспомнил день, когда впервые увидел Алину, стремительные движения смуглых рук и ног и плавные соблазнительные покачивания бедер.