Вечерний свет - [29]

– И у кого теперь нож? – крикнул он, пытаясь нас напугать.

– Решил нас порезать, а, Нили? – Ральф наступал на Нили, тесня его. – Ну, давай! Ударь! Вот сюда. – Он вытянул руку. – Бей, не промахнешься!

Нили раскачивался, клонился назад, а Ральф подступал все ближе.

– Какой ты жалкий, Нили! Бьешь жену, а когда тебе отдали твой ножик, боишься меня пырнуть! Ты не мужчина, но ты ведь и сам это знаешь? Каждое утро смотришь на себя в зеркало и видишь себя настоящего, да?

Вряд ли Нили понимал, что ему говорит Ральф. В его состоянии это и впрямь было бы мудрено. Все, что он понял, – это что ему хотят причинить вред. Если не Ральф, то тип в бейсболке и в темных очках. Тот, с битой в руках.

Нили попятился назад и взмахнул руками в отчаянной попытке удержать равновесие. Ударившись спиной о тонкий брус, исполнявший на верхней площадке лестницы роль перил, он перевалился через него, сломав при падении. Он не вскрикнул на лету. По-моему, он так и не понял, что произошло. Когда он долетел до земли, я уже стоял рядом с Ральфом и пялился вниз, в тень.

Было совсем тихо. Ральф включил карманный фонарик, и мы уставились на Нили. Если он был еще жив, то очень натурально прикидывался трупом. Он находился не в той позе, которую мы обычно ассоциируем с падением с большой высоты: лежал на спине, с широко раскинутыми руками. Правая нога была немного подвернута, но ничего пугающего в этом зрелище не было. Распахнутые глаза смотрели вверх. В них не было ужаса, ничего такого, к чему нас приучили книги и фильмы. У нас на глазах у него под затылком стала расплываться лужа крови.

– Спустимся и удостоверимся, – предложил Ральф.

Можно было подумать, что кто-то включил звуковое сопровождение. В те секунды, пока Нили летел вниз, все звуки стихли, но теперь ночь опять ожила, да как! Ночные птицы, собаки, лошади, коровы, которым полагалось давно видеть сны, грузовики вдали, поезда – все дружно устроили такой немилосердный тарарам, что мне захотелось зажать ладонями уши.

– Ты в порядке, Том?

– С чего мне быть не в порядке?

– Я вижу. Я знал, что тебе будет нехорошо.

– Тебе-то, думаю, хоть бы хны. Подумаешь, мы всего-навсего убили человека!

– Хочешь, чтобы я расчувствовался и сказал, что сожалею?

– Пошел ты в задницу!

– Он был полным козлом и рано или поздно убил бы нашу подругу. Может, не специально. Стал бы по привычке ее колотить и случайно убил бы. Так или иначе это бы произошло. И нам пришлось бы признать, что мы не сумели его остановить.

Я отошел от края площадки и уставился на ведущую вниз лестницу.

– Тебе уже лучше? – осведомился Ральф.

– Да-да, кажется, лучше.

– Клинт Иствуд, говорю тебе. Клинт Иствуд – на все случаи жизни.

Выяснилось, что Нили еще не умер. Нам пришлось долго стоять там, глядя, как он истекает кровью.

Я гостил в Фениксе, у старшего сына (жарковато там для меня), когда узнал о смерти Ральфа. Я зашел на интернет-сайт нашей городской газеты и увидел его некролог, возглавлявший раздел некрологов. На снимке ему было лет двадцать с небольшим. Я с трудом его узнал. Сердечный приступ. Он пролежал мертвый целый день, прежде чем сосед заподозрил неладное и попросил управляющего домом вскрыть дверь квартиры. Я снова вспомнил его слова об одиночном полете.

Ральф достиг наивысшего этапа одиночного полета – смерти. Я надеялся, что по ту сторону он нашел то, чего хотел. Сам я еще не разобрался, чего бы мне хотелось там найти. Будет ли там что-то вообще?

Врач сказал, что мне нужен новый курс химиотерапии. Результаты моих анализов быстро ухудшались. Медсестры в клинике сочувствовали мне, как если бы Ральф был моим близким родственником. Мне многое в нем не нравилось, ему – многое во мне. Мы с этим так и не разобрались – наверное, и не нужно было. Наверное, одиночный полет был единственной необходимой нам с ним связью. Одно могу сказать точно: без него время на химиотерапии тянулось гораздо дольше. Было дело, меня даже накрыло волной сентиментальности, и я поставил на DVD-плеере фильм с Клинтом Иствудом «Петля». Удивительно, но он мне, скорее, понравился.

Однажды, когда я сидел в своем кресле с откидной спинкой, ко мне подсела медсестра из новеньких и заговорила тихо-тихо:

– Все мы отдали одному типу по пятьсот баксов. Ну, в качестве аванса. Он обещал устроить нам групповую поездку в Большой Каньон. Ну, знаете, моей группе терапии. Потом мы узнали, что он таким способом надул кучу народу. Много разных групп. Мы обратились в «Бюро честного бизнеса» и в полицию. Но он умеет заметать следы. Сейчас он как раз в поездке с одной такой группой. Пятьсот долларов – это много денег для матери-одиночки.

На меня плохо действовала химия. Но я решил, что мой долг перед Ральфом – помочь ей. Кроме того, мне было любопытно, справлюсь ли я один.

И вот я здесь. Я следил за ним от его домика до баров для одиночек, а потом до жилого дома, где живет женщина – та, которую он подцепил в последнем баре. Рано или поздно он должен оттуда выйти.

На коленях у меня лежит славная луисвилльская бейсбольная бита, на голову нахлобучена бейсболка. Очков я не надену до тех пор, пока не увижу его. В моем возрасте глазам ни к чему лишнее напряжение.