Вечерние беседы на острове - [36]

Он ушел взбешенный и целый день бродил по городу, встретил приятелей, пил с ними, потом они наняли карету, поехали за город и там опять пили. Кив все время был в дурном расположении духа, потому что он таким образом проводил время, а жена скучала, и потому еще, что в душе он сознавал, что она более права, чем он, и сознание это побуждало его пить еще больше.

С ним вместе пил один грубый старик-гаол. Он был шкипером китоловного судна, дезертировал, работал в рудниках и был приговорен к тюремному заключению. У него была низкая душа и злой язык. Он сам любил пить, любил когда другие пьют, и заставлял пить Кива. Скоро денег в компании не оказалось.

— Послушайте, вас считают богачом, — сказал шкипер Киву. — У вас есть там бутылка, что ли, или другая какая-то глупость.

— Да, я богат, — ответил Кив. — Я пойду домой и добуду деньжонок у жены. Она их хранит у себя.

— Это, приятель, плохо, — сказал шкипер. — Никогда не доверяйте долларов юбке. Все они фальшивы как вода. Приглядывайте за нею!

Его слова запали в душу Кива, потому что он ошалел от выпитого вина.

— Я действительно не удивлюсь, если она окажется фальшивой, — подумал он. — Иначе отчего бы ей было падать духом при моем освобождении. Но я ей покажу, что я не такой человек, которого можно одурачить. Я поймаю ее на месте преступления.

И вот, вернувшись в город, Кив попросил шкипера подождать его на углу у старой тюрьмы, а сам пошел один по аллее к дому. Стемнело. Дом был освещен внутри, но не слышно было ни звука. Кив пробрался осторожно к заднему крыльцу, открыл тихонько дверь и заглянул в комнату.

Кокуа сидела на полу. Рядом с нею стояла лампа, а перед нею молочно-белая пузатая бутылка с длинным горлышком. Глядя на нее, Кокуа ломала руки.

Долго стоял Кив у порога и смотрел на жену. Сначала он ошалел, затем на него напал ужас, что торг не удался, и бутылка вернулась к нему, как вернулась в Сан-Франциско. Ноги у него подкосились, винные пары исчезли из головы, как исчезает утром туман над рекой. Затем ему пришла в голову другая мысль, такая странная, что у него вспыхнули щеки.

"Надо удостовериться", — подумал он.

Он затворил дверь, снова тихонько обошел угол дома, затем шумно открыл дверь, бутылки уже не было, а Кокуа сидела на стуле и вскочила, как бы очнувшись от сна.

— Я целый день пил и веселился, — сказал Кив. — Я был в обществе добрых приятелей и теперь только вернулся за деньгами и опять отправлюсь кутить и пировать с ними.

Его лицо и голос были суровы как приговор, но Кокуа была слишком взволнована, чтоб заметить это.

— Ты хорошо делаешь, что пользуешься своей собственностью, — сказала она дрогнувшим голосом.

— О, я всегда и во всем поступаю хорошо, — ответил Кив, подошел к ящику и вынул деньги. Кроме того, он заглянул в тот угол, где он хранил бутылку, ее там не было.

Вдруг ящик швырнуло на пол, как морскую волну, комната завертелась вокруг него, как облако дыма, потому что он понял, что погиб, что выхода больше нет.

"Этого-то я и боялся, — подумал он. — Бутылку купила она!"

Он понемногу пришел в себя и встал, но пот струился по его лицу обильный как дождь и холодный как ключевая вода.

— Кокуа, — сказал он, — я говорил тебе сегодня, какая беда случилась со мною. Я вернусь к своим веселым товарищам, — он при этом спокойно улыбнулся. — Мне доставит большее удовольствие чарка вина, если ты простишь меня.

Она обняла его колени и поцеловала их, обливаясь слезами.

— О, — воскликнула она, — я просила только ласкового слова!

— Не будем больше думать жестоко друг о друге, — сказал Кив и ушел из дома.

Из денег Кив взял только несколько сантимов, положенных им в ящик в день приезда. Очевидно, у него и в мыслях не было пить. Жена отдала за него душу, теперь он должен отдать за нее свою душу, больше он ни о чем думать не мог.

Шкипер ждал его у угла старой тюрьмы.

— Бутылка у жены, — сказал Кив, — и если вы мне не поможете добыть ее, то сегодня у нас не будет ни денег, ни спиртных напитков.

— Не хотите ли вы сказать, что относитесь серьезно к этой бутылке? — спросил шкипер.

— Вот фонарь, — ответил Кив. — Такой ли у меня вид, что я шучу?

— Это верно. Вы серьезны как привидение, — сказал шкипер.

— Ну, так вот вам два сантима, — сказал Кив, — ступайте к моей жене и предложите ей эти два сантима за бутылку, которую (если я не ошибаюсь) она сейчас же вам отдаст. Принесите ее сюда, и я куплю ее у вас за один сантим, потому что для бутылки существует закон: ее следует всегда продавать за меньшую сумму. Что бы вы ни делали, не говорите ей ни слова о том, что пришли от меня.

— Не дурачите ли вы меня, приятель? — спросил шкипер.

— Вам это не повредит, если бы я и дурачил, — возразил Кив.

— Это так, товарищ, — согласился шкипер.

— А если сомневаетесь, можете попробовать, — добавил Кив. — Как только выйдете из дома, пожелайте иметь полный карман денег или бутылку лучшего рома, или что вам вздумается, и вы увидите достоинство этой вещи.

— Отлично, канака, — сказал шкипер, — я попробую; но если вы сыграли со мною шутку, так я тоже потешусь над вами.

Китолов пошел по аллее, а Кив стоял и ждал почти на том же самом месте, где ждала накануне ночью Кокуа; только Кив был решительнее и никогда не отказывался от своей цели, хотя его душа была полна горького отчаяния.