Вечернее утро - [4]

- Но мы-то есть, вот мы - разумные. Разве к нам не могут при лететь какие-нибудь гуманоиды?

- Нет, господин Лев Узлов, этого никогда не случится, - сказал космонавт, отечески похлопав по плечу. - Мы, земные люди, проповедуем нашу, земную философию, и никакой другой философии у нас нет. А наша философия не допускает длительных космических полетов

- Вот как!? - воскликнул ошарашенный Лев Александрович. - Это что-то новенькое!

- Сами посудите: мы не можем существовать иначе, чем при нашем атмосферном давлении, мы дышим только воздухом - смесью кислорода с другими газами; нам нужно есть нашу, земную пищу и пить нашу воду. Следовательно, даже находясь далеко от Земли, мы обязаны жить только в земных условиях. Но у нас нет способа сохранить этот земной мирок в стенах космического корабля бесконечно долго.

- Но неужели тот же воздух, воду и так далее нельзя синтезировать из продуктов самого космоса?

- Наверное можно, - легко уступил космонавт, будто ждал этого вопроса, - но в космосе эти самые продукты, о которых вы говорите, они вовсе не земные, а космические.

- Вы хотите сказать, что таблица Менделеева не распространяется на весь космос?

- Я этого не утверждаю. Но представьте себе: атмосфера Венеры состоит в основном из раскаленного углекислого газа - там его девяносто семь процентов при температуре семьсот пятьдесят градусов у поверхности. Давление в сто раз больше земного. Значит, дорогой господин Лев Узлов, все вещества Венеры, состоящие из таблицы Менделеева, могут существовать только в венерианских условиях. В любых других условиях эти материалы изменят свои качества. Вы со мной согласны?

- Согласен.

- В таком случае, вообразите: вы, земной человек, летите в космическом корабле, сделанном из земных материалов, а главное - в земных условиях, то есть при земном тяготении, при земном давлении и при земной температуре; находясь внутри корабля, вы обеспечили себя земными условиями и всячески поддерживаете эти условия; вы погибнете, если изменится состав воздуха или давление - словом, вы продолжаете оставаться земным человеком, согласны?

- Допустим.

- Но материал, из которого сделан ваш корабль, попав в космос перестает быть земным, он постепенно меняет свои качества, приспосабливаясь к космическим условиям. Именно поэтому наши орбитальные станции живут очень недолго.

- Вы хотите сказать, что длительные космические путешествия в принципе невозможны?

- Именно так. Надо, чтобы земной человек, находясь в космосе, перестал быть земным, и тогда противоречие разрешится. Но согласитесь, это нереально.

- Пожалуй, - разочарованно буркнул Лев Александрович.

- Вот я и говорю, что наша земная философия не принимает братьев по разуму, и мы сами тоже не полетим в соседнюю галактику на предмет обмена житейским опытом.

- Если вам верить, то освоение космоса становится самоцелью! обиделся Лев Александрович за космонавтику.

- Бог с вами, как говорят русские! - рассмеялся космонавт. - Господин Лев Узлов, нужно ли объяснять, что для поддержания любой жизни нужна энергия? Нынче на каждого жителя планеты извлекается из Земли по двадцать тонн сырья ежегодно, чтобы обеспечить человека всем необходимым, в том числе предметами роскоши. Например, средний американец потребляет в год полтонны стали, семь тонн угля и сотни килограммов разных химикатов. Сначала энергия поглощается дома, то есть на родной планете, а к тому времени, как собственная планета будет съедена, цивилизация должна поумнеть настолько, чтобы у нее хватило знаний черпать энергию из космоса. А мы все еще малограмотны, вот и летаем в космос за знаниями.

Вернулась Марта и затараторила - немец родом из Бонна, холостой, немного знает по-английски, у него есть собачка по кличке Марта, смешно как, завтра он возвращается домой, приглашал в гости, но адреса она не записала, а вообще парень приятный, только ладони потные. Космонавт Джефсон, не слушая ее, смотрел в окно на синий простор Онежского озера, и Лев Александрович попытался понять его в эту минуту - мир так прекрасен, а жизнь коротка, и много риску, улетев в космос, не вернуться в этот мир.

О космосе они больше не говорили до самого возвращения.

Иностранцы занимали люкс с видом на крышу. Утомленная женщина немедленно повалилась на кровать и, ничуть не смущаясь постороннего, принялась раздеваться. Лев Александрович, конфузясь, отвернулся. Супруг ее полез с холодильник, извлек фигурную бутылку с красной харей на этикетке; Внутренний Голос сказал, что Марта права: бухнуться сейчас в кровать было единственно правильным решением. Лев Александрович похлопал по своим часам и принялся прощаться.

- Минутку, - сказал космонавт Джефсон и снял с руки транзистор. Опять подмигнув, включил:

"... скрюченные, как в судороге руки, голова, подпираемая шейным корсетом, - взволнованно рассказывала по-английски чья-то жена. - Майку Майлни тридцать шесть лет. По определению врачей у него организм шестидесятилетнего. У его товарища Дугласа Рудольфа руки и шея тоже в кожаных манжетах. Эти двое из шестидесяти тысяч американцев - жертвы химической войны США против Вьетнама..."