Вечер в Муристане - [3]

Катерина Порохова, немедленно прозванная Пороховой Бочкой, появилась в седьмом классе. Она была толста и прыщава. Ничьей дружбы она не искала, на дразнилки и подначки не обращала внимания. Когда всем классом подстерегли ее у школы и принялись бить, она вынула из сапога острую вязальную спицу и с ловкостью опытного дуэлянта нанесла несколько уколов. От нее отвязались, и она прибилась к Боре с Мишей.

Прежде её единственным другом был Натик Фишель. Их отцы еще с консерватории были приятели — не разлей вода. Всю жизнь вместе играли в ансамбле, и подрабатывали в цирке, и лабали на свадьбах. Только на похоронах Марк Фишель один отдувался в свой теноровый тромбон — ведь саксофону с его полуприличным названием и полулегальным репертуаром не место среди могил.

Натик был старше Катерины на три года и учился в другой школе, но это не мешало им расти вместе. Во время взрослых вечеринок, в дальней комнате на тахте они строили из сваленных гостями шуб и шапок парусный корабль или рыцарский замок. В щелястых гримерках летних эстрад, пока отцы выдавали гастрольный репертуар, играли в шашки на щелбаны или лепили из пластилина римских легионеров. Во время зимних каникул ходили вдвоем по елкам и утренним спектаклям. Считалось, что Натик водит туда Катю. Она предпочитала не выспрашивать у родителей, куда взяли билеты. Натик, бывало, появлялся по утрам на пороге квартиры Пороховых, румяный с мороза, и за завтраком объявлял: «Сегодня у нас «Щелкунчик» с подарками».

Из подарка они позволяли себе съесть сразу что–нибудь одно, чаще всего яблоко или мандарин, а все остальное, самое шоколадное, откладывали до последнего вечера каникул, и тогда устраивали грандиозное чаепитие со всеми накопленными дарами Деда Мороза. В этот же вечер у Пороховых торжественно разбирали елку — Катерина не терпела, чтобы она напоминала о каникулярной вольнице в учебное время.

Когда Натик с матерью и её новым мужем эмигрировали в Израиль, Катерина осталась совсем одна. Натику она писала часто, Марк отправлял сыну её письма вместе со своими. Но не было живой детской дружбы. Пробовала, как положено, завести подруг, но сошла с ума от тоски. Девчонки не умели толком играть в шашки, не могли отличить двенадцатый легион Антика от второго легиона Августа и всадника от триария. Боря с Мишей тоже не могли, но с искренним интересом осмотрели ее коллекцию пластилиновых легионеров и даже помогли ей долепить несколько недостающих коней и колесниц. На зимних каникулах слепили сцену из греческой трагедии. А потом Мишка предложил это все оживить.

Мульти–пульти

Мишка любил оживлять неживое, хотя бы в игре, в воображении. Он был совсем маленьким, когда папа, накрутив лист блокнота на карандаш, быстро–быстро замелькал двумя незамысловатыми рисунками, и вдруг эти рисунки исчезли, и перед ним полетела птица, рассекая крыльями нити линованных клеток.

Втроём друзья записались в детскую студию мультипликации. Начали с небольшого и неудачного фильма из жизни Древнего Рима, с пластилиновыми воинами в главных ролях.

Постепенно появились новые маленькие шедевры, изредка получавшие призовые места на конкурсах.

Мишка находил или придумывал сценарии, режиссировал, рисовал компоновки — ключевые кадры. Борька фазовал, то есть прорисовывал переходы из одного ключевого положения в другое, изводя кальку и даже настоящую мультипликационную бумагу. Катерина подбирала музыку, озвучивала и в уме рассчитывала количество кадров под звуковой кусок. Руководитель студии Зиновий Семёнович ночами делал черновую съёмку за допотопным мультипликационным станком с разболтанными штифтами. Когда черновик проходил более или менее гладко и синхронно со звуком, все втроём превращались сначала в контуровщиков, копируя мультипликат на целлулоид, а потом в заливщиков, раскрашивая то, что получилось. И тогда Зиновий Семенович снимал, наконец, чистовой вариант.

На трёхминутный фильм уходили месяцы кропотливой работы. Но когда фильм впервые крутили на экране, всё Мишкино существо наливалось радостью за плоскую вселенную, в которой он сотворил и пространство, и время.

Были у Мишки и два фильма, которые Катерина называла кукольными, хотя никаких кукол там не было — в одном играли обычные парафиновые свечки, в другом — магнит и стая иголок.

Зиновий Семёнович оказался в здешних местах после отсидки по политическому делу. Одинокий, дни и ночи напролёт проводящий за детским корявым мультипликатом, он даже не надеялся на старости лет обрести преемника. Увидев результаты Мишкиной работы и огонь в его глазах, он решился на серьёзный разговор и отправился к нему домой.

Моисей Израилевич Фрид, Мишкин дед, растолковывал самому себе недельную главу Торы. Заслышав дверной звонок, он положил Книгу высоко на шкаф и отпер дверь.

— Здравствуйте, меня зовут Зиновий Семёнович. Миша занимается у меня в студии мультипликацией, и я хотел бы об этом поговорить с кем–нибудь из его родителей, — проговорил пришелец.

Старики мирно потолковали. Кто откуда родом, кто как здесь оказался. Затем Зиновий Семёнович приступил к делу:

— Вы понимаете, Миша — чрезвычайно талантливый мультипликатор. У него потрясающее чувство материала, удивительные по силе воздейстия на зрителя решения, он просто родился режиссёром. Он создаёт и оживляет удивительные миры!