Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - [25]

Бабушка тоже не унывала.

— Лучшие умирают молодыми, — сказала она.

А затем ухмыльнулась и пошутила, что именно поэтому она еще жива в свои восемьдесят два года.

Они разделяли мою печаль и всячески старались меня поддержать.

В те недели во Флориде, размышляя о своем положении, я гадала, смогу ли снова обрести желание жить, работать и хоть чем-нибудь заниматься в своей новой жизни без Джона. Он с головой погружался во все свои начинания, был полон решимости и усердно трудился, достигая своих целей. Джон редко шел простым путем; говорил мне, что порой ему казалось, что он разочаровал родителей, выбрав не тот путь, который они для него видели. После гибели Джона его родители с гордостью рассказывали обо всем, чего он успел достичь.

У него были цели. Окончив колледж, он подал заявления на многие престижные факультеты журналистики, и везде его приняли. Затем он решил, что хочет проверить себя перед лицом опасности, и ушел добровольцем в армию. Он подписал контракт на два года, но отказался идти в офицерское училище, потому что не проникся уважением к сослуживцам. Вместо этого он решил стать десантником, пройти долгую, изнурительную подготовку и вступить в ряды “зеленых беретов”.

Он вызвался добровольцем во Вьетнам, продлив срок своей службы еще на месяц, чтобы его смогли отправить в шестимесячную командировку. Он вошел в элитную разведгруппу, которая пользовалась большим уважением. Он писал мне о легендарных личностях, которые служили вместе с ним, и удостоились медали Почета. За проявленный героизм его наградили поездкой в Тайвань, а затем и в Бангкок, сопроводив это значительными денежными выплатами. Но он никогда не рассказывал мне подробностей. Он писал из Вьетнама о страхе, говоря, что лишь страх заставляет его находить в себе смелость. Он либо ходил по лезвию бритвы, отправляясь на задание, либо расслаблялся в казармах, потягивая пиво, играя в карты, плескаясь в горячем душе. Имея двоякое мнение о войне, он признавал, что сделал свой выбор и с честью служил своей стране.

Почему он выбрал опасный путь, отправившись в Вьетнам, вместо того чтобы скрыться в тихой гавани университета? Я обрадовалась, когда он вернулся из Вьетнама живым. Казалось, я опять могу дышать полной грудью. Мы наконец могли начать совместную жизнь. Мы поженились после двухмесячного путешествия с рюкзаками по Европе, во время которого заглянули в германский Донау, где родился Джон. На церемонию, состоявшуюся 26 декабря 1969 года в Форт-Лодердейле, были приглашены лишь наши близкие. Недовольный мирной жизнью в Северной Каролине, где я преподавала в муниципальном колледже и училась в Университете Северной Каролины в Чапел-Хилле, Джон бросил себе новый вызов и подал заявление на работу в ЦРУ.

Вспоминая наше совместное прошлое, я сама должна была понять, каким станет мое будущее.

Я оценила свои прошлые места работы. Я преподавала студентам колледжа в Северной Каролине, слепым в Вирджинии, молодым “неблагополучным” испаноязычным девушкам в Коннектикуте, а также недолго работала в Национальном учительском корпусе в Лас-Крусесе, в штате Нью-Мексико. Я с переменным успехом пробовала учить лаосцев английскому. Я любила преподавать, но после смерти Джона не знала, смогу ли быть достаточно эмоционально устойчивой, чтобы удерживать внимание класса. Я всегда обращалась к своему чувству юмора и артистичности, чтобы занятия становились интересными и увлекательными. Но теперь я чувствовала себя безрадостной и уязвимой.

Мне также было сложно справляться с рутиной. В конце концов, я столкнулась с конечной реальностью — со смертью. Почему людей так занимали мимолетные, пустые вопросы жизни? Я встречала тех, у кого все было хорошо, но они все равно находили повод для недовольства. Разве они не знали, как сильно им следовало ценить жизнь? Такой была фаза гнева в моем процессе принятия неизбежного. Вместо того чтобы злиться на Джона — как я могла на него злиться, когда он сам был жертвой, проигравшим? — я злилась на незнакомцев, которые понятия не имели, какую страшную потерю я пережила.

Я пошла обновить свои водительские права во Флориде. Меня встретил мужчина — наверняка прекрасный человек, — который спросил, замужем ли я. Я посмотрела ему в глаза и сказала:

— Я вдова.

— Вы слишком молоды, — ответил он.

“Сама знаю”, — подумала я. И Джон был тоже слишком молод. Я кратко пояснила, что во Вьетнаме идет война, на которой и погиб мой муж. Хотя я не сказала всей правды, этого было достаточно. Мужчины погибали на войне. Мой собеседник извинился.

Год президентских выборов, 1972-й, был ужасен. Занимающий антивоенную позицию Макговерн выступал против президента Никсона. Во время Национального съезда Демократической партии в Чикаго разразились протесты. Я никогда не понимала жестокости антивоенных бунтов. Демонстранты сожгли американский флаг — точно такой же, как тот, что покрывал гроб Джона. Мне казалось, что это личный выпад против его патриотизма и героизма. Почему протестующие считают, что семьи мужчин, погибших на войне, должны встать на их сторону? Они понятия не имеют, что такое горечь потери. Своими действиями они сводят на нет героизм погибших. Я ненавидела протестующих.