Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - [24]

Я хотела запомнить каждую деталь, но в то же время не могла дождаться конца похорон. Пели гимны, читали Библию, говорили официальные слова. С траурной речью выступил брат Джона, Эрикс, и это было очень смело с его стороны. Когда молодой священник прочитал молитву, я поняла, что церемония подошла к концу. Я продержалась без рыданий. Мы вышли из церкви вслед за гробом, после чего его у нас на глазах погрузили на катафалк, чтобы отправить на кладбище.

Вместе с родителями и Элси мы сели в лимузин, который вслед за лимузином семьи и катафалком отправился в длинное путешествие, занявшее больше часа. Казалось, оно длится вечность. И все же мы смогли расслабиться, оказавшись наедине друг с другом. Нам нужно было стряхнуть с себя серьезность момента и даже посмеяться над тем, как распорядитель похорон выставил мне счет и как сестру покойного спутали со вдовой. Я наблюдала, как машины на шоссе уходят в сторону, чтобы пропустить нашу процессию. Уверена, водители гадали, какую знаменитость или какого героя хоронят с такой помпой, ведь за катафалком следовало огромное количество машин, в основном полных молодых людей с печальными лицами.

В машинах сидели многие наши друзья из Лаоса, вернувшиеся в США перед гибелью Джона. Там были также его школьные друзья, друзья из его родного и моего городов. Фрагменты нашей совместной жизни. Все они накануне вечером присутствовали на неформальных поминках в мотеле, где в засыпанной льдом ванне лежали бутылки с пивом. Мы смеялись над глупостями, которые творил Джон, вспоминали, каким он был веселым, и говорили, как нам будет его не хватать. И все было прекрасно. Я попросила нескольких друзей нести гроб вместе с братьями Джона.

В церкви эти печальные молодые мужчины в темных костюмах провожали дорогого друга в последний путь. На кладбище они стояли по обе стороны от гроба на склоне холма. Подозревали ли остальные присутствующие, что гроб Джона несли офицеры ЦРУ, тем серым, ветреным днем одетые в непримечательные плащи?

Распорядитель похорон подвел меня прямо к изголовью гроба. Мои родители встали позади меня, а священник и родители Джона — рядом. Пока мы ждали, когда все соберутся, я заметила, что порыв ветра загнул уголок покрывавшего гроб флага. Я подошла поправить его. Отец пошел следом, боясь, что я упаду или зарыдаю. Но я просто расправила флаг и разгладила полотнище рукой. Таким стал мой единственный контакт с тем ящиком с камнями. Я отказывалась представлять, что внутри лежит тело Джона.

Священник провел короткую церемонию, сказав стандартные слова для столь нестандартных похорон. Я попросила его прочитать в конце молитву о терпении. Твердым голосом я читала ее вместе с ним. Остальные молились про себя. От молитвы мне стало легче, но я слышала, что вокруг многие плакали. “Боже, дай мне сил принять все то, что я не в силах изменить, дай мне мужества изменить то, что изменить мне под силу, и дай мне мудрости, чтобы я смогла отличить одно от другого. Аминь”.

Затем потерявшие брата и замечательного друга молодые мужчины, которые несли гроб, стали складывать флаг. Я задумалась, кто из них был скаутом и научился этому ритуалу. Усмехнувшись про себя, я понадеялась, что хотя бы кто-нибудь знает, что делать. Ровно сложенный с огромной любовью флаг передали мне. Все было кончено.

Глава 4. В поисках собственного пути

Моя сложная дорога домой в конце концов привела меня в Форт-Лодердейл, в квартиру моих родителей. Хотя мама готовила мою любимую еду, а отец часами молча сидел рядом со мной у бассейна, я не могла найти спасения от мучившей меня боли — физической боли в груди и животе. Хуже того, я не могла представить себе Джона. Шок от его гибели стер его образ у меня из памяти. Я пыталась вспомнить его руки, сильные руки с длинными пальцами. Время от времени я замечала, что смотрю на лица и шеи мужчин, пытаясь вспомнить кожу Джона, светлые волосы у него на руках и его усы-подкову. Даже его запах. И все же я так и не сумела вспомнить его лицо. По сей день, чтобы увидеть его, мне приходится смотреть на фотографии. Как мог образ мужчины, которого я так сильно любила, не запечатлеться навечно в моей памяти? Похоже, пережитый шок остался со мной навсегда.

В итоге я снова стала есть, пусть и крошечными порциями. Через несколько месяцев вернулись и менструации, которых не было довольно долго. Я перестала дрожать, хотя во время похорон дрожала непроизвольно и чувствовала, как трясутся мои руки и колени. Меня вырвали из чудесной жизни, где у меня были любящий муж, дом, работа, и бросили в мир одиночества. Я плавала во времени, не понимая ни какой сегодня день, ни где я нахожусь. Само собой, я знала, где я и что случилось, но понятия не имела, что мне делать дальше.

Мама переживала все это вместе со мной. Она никогда не рассказывала мне о прошлых свиданиях со смертью, но, судя по всему, понимала мою боль.

— Давай прокатимся, — говорила она мне. — Не стоит сидеть в четырех стенах.

Мама была позитивным человеком. Она верила в доброго, милосердного Бога. И считала, что ничего в нашей жизни не происходит без причины, а потому не сомневалась, что я найду свой путь. Что еще может сделать мать, когда ее ребенок так подавлен, кроме как готовить вкусную еду и быть рядом?