Вдова - [2]

– Я Кейт, – представляется, – Кейт Уотерс, корреспондент газеты The Daily Post.

– А я… – открываю рот, тут же спохватываясь, что меня она о том не спрашивала.

– Я знаю, кто вы, миссис Тейлор, – говорит гостья.

«Газетный материал» – слышится за этими словами.

– Давайте все-таки не будем стоять на пороге, – добавляет она, как-то между прочим просачиваясь в дом.

Я настолько поражена подобным поворотом, что не могу вымолвить ни слова, и мое изумленное молчание она расценивает как разрешение отнести в кухню бутылку молока и заварить мне чаю. Я недоуменно следую за ней. Кухня у меня небольшая, и вдвоем нам делается немного тесно, поскольку Кейт начинает там суетиться, наливая чайник и открывая все шкафчики подряд в поисках чашек и сахарницы. Я же просто стою, ничуть не вмешиваясь в происходящее.

Она весело щебечет о моем кухонном убранстве:

– Как у вас тут мило, какая свеженькая обстановка! Вот бы мне такую кухонку! Вы тут все сами обустроили?

Такое ощущение, будто я разговариваю с подружкой. Совсем не так я представляла себе встречу с прессой. Я ожидала, это будет больше походить на общение с полицией. Что меня ждет сущее мучение, настоящий допрос. Так, по крайней мере, говорил мой муж. Но, как ни странно, все оказалось совсем иначе.

– Да, – киваю ей, – мы выбрали гарнитур с белыми дверцами и взяли к нему красные ручки, потому что это выглядело удивительно опрятно.

Подумать только! Я стою посреди собственного дома с газетчицей, обсуждая с ней отделку своей кухни! У Глена точно бы случился припадок.

– Мне сюда? – спрашивает гостья, и я открываю дверь в гостиную.

Не могу с уверенностью сказать, против ли я, чтобы она туда зашла. Трудно понять, что я вообще в эту минуту чувствую. К тому же сейчас как будто не лучший момент, чтобы возмущаться: она просто садится с чашкой чая в руке и болтает без умолку. Забавно, но мне как будто даже нравится внимание к моей персоне. Теперь, когда не стало Глена, я ощущаю себя немного одиноко в этом доме.

Дамочка, похоже, из тех, что умеют править ситуацией и брать дело в свои руки. И на самом деле это даже здорово, что кто-то вновь готов мною руководить. Когда мне пришлось в одиночку разбираться со всем, что на меня свалилось, я едва не поддалась панике. Но Кейт Уотерс говорит, будто сумеет разрулить мои проблемы.

И все, что от меня требуется, уверяет она, это рассказать ей о своей жизни.

О моей жизни? Но ведь на самом-то деле обо мне ей знать и неинтересно. Она явилась к моему порогу вовсе не за тем, чтобы слушать историю Джин Тейлор. Она рассчитывает узнать правду о нем. О Глене. О моем муже.

Понимаете, три недели назад мой муж погиб. Его сбил автобус прямо возле супермаркета «Сейнсбери». Все произошло невероятно быстро: вот он стоит рядом со мной, ворча, что я купила не те хлопья, – и в следующую минуту он уже мертв. Обширная черепно-мозговая травма, как мне потом объяснили. Так или иначе, его вдруг не стало. Оцепенев на месте, я просто стояла и смотрела, как он лежит на асфальте. Люди кинулись искать, чем бы его прикрыть. На тротуаре оказалось немного крови. Совсем немного – Глен остался бы доволен. Он вообще не выносил пачкотни и грязи.

Все были так милы и внимательны со мной, все пытались убедить меня не смотреть на его тело. Но не могла же я сказать им, что на самом деле только рада его уходу! Что больше уже не будет этой его причуды.

Глава 2

Среда, 9 июня 2010 года

Вдова

Разумеется, полиция тут же наведалась в больницу. Даже детектив Боб Спаркс заявился в отделение «неотложки», чтобы поговорить со мной о Глене.

Я ничего не стала рассказывать – ни ему, ни кому-либо другому. Мол, говорить мне не о чем, и вообще, я слишком расстроена, чтобы о чем-то толковать. Всплакнула даже малость.

Инспектор Боб Спаркс давно уже прочно вошел в мою жизнь – уже более трех лет тому назад, – хотя с твоим уходом, Глен, он, надо думать, из нее исчезнет.

Ничего этого я, естественно, Кейт Уотерс не говорю. Мы сидим с ней в креслах гостиной, и она легонько покачивает ножкой, обхватив ладонями кружку с чаем.

– Джин, – подает она голос, уже не обращаясь ко мне как к «миссис Тейлор», – последняя неделя была для вас, наверное, особенно ужасной? И это при том, что вам уже довелось пережить.

Я молчу в ответ, глядя себе в колени. Она даже представить себе не может, что я пережила. Да и никто на самом деле этого не знает. Я так никогда и не сумела кому-то об этом рассказать. Глен говорил: молчание лучше всего.

Некоторое время мы сидим в безмолвии, после чего гостья решает сменить тактику. Она встает с кресла и берет с каминной полки наше с Гленом фото, где оба мы чему-то смеемся.

– Вы здесь такие молодые. Это еще до того, как вы поженились?

Киваю.

– А вы до этого долго друг друга знали? Еще со школы?

– Нет, не со школы. Мы встретились однажды на автобусной остановке, – начинаю рассказывать я. – Он был очень симпатичным и сумел меня там чем-то рассмешить. Мне тогда было семнадцать, я стажировалась в парикмахерской в Гринвиче, а он работал в банке. Он был немного меня старше, носил солидный костюм и дорогие ботинки. Вообще, сильно от меня отличался.