Вдоль по лезвию слов - [76]

Роберта смотрит на Офелию печально. На прилавке – овощи и фрукты, свежие, влажные, красивые. В глазах Роберты – грусть.

– Что будет завтра? – спрашивает Офелия с улыбкой.

Роберта не знает. Она знает только, что завтра торговля будет хуже, чем сегодня. Завтра у неё украдут спелую дыню, и вор сумеет убежать. Завтра во второй половине дня пойдёт дождь. Она ничего не знает про Офелию.

Это такая игра. Каждый день искать того, кто знает хоть что-нибудь о тебе завтрашнем. Игра для Незнающих. Знающих не так и мало, около сотой части населения, но найти среди Знающих именно того, кто нужен тебе, непросто.

Офелия не страдает от Незнания. Наоборот: она радуется сюрпризам. Радуется неожиданностям. Она ещё не знакома с Виктором Барза, но, когда познакомится, будет искренне ему рада. Она не знает, кто такой Виктор, и потому ей хорошо. Сегодня она не сможет найти того, кто расскажет ей о Викторе.

* * *

Седой выйдет из дома с чемоданом в руке. Его глаза уже будут сухи. Человек в серой униформе услужливо откроет для седого дверь автомобиля. Шофёр нажмёт на кнопку, и машина едва заметно задрожит. Седой станет смотреть в окно и думать о том, что он ничего не может изменить.

Шофёр будет молчалив. Конечно, им может оказаться и сам человек в серой униформе, но у того совсем другие заботы. Когда седой спросит у шофёра, долго ли ещё ехать, шофёр не ответит. Шофёр точно будет знать, что этот вопрос – для поддержания разговора, для отвода глаз. Седой лучше всех знает, долго ли ехать. Лучше шофёра, лучше человека в серой униформе. Потому что не каждый Знающий видит так далеко.

Когда-то седой человек имел имя. Это имя произносили только шёпотом. Когда седой говорил, рука в перстнях замирала и прекращала играть с белым котёнком. А потом эта рука подписывала указы, один за другим, и умирали люди.

Но ничего не менялось. Ни разу.

Когда седой сказал ту самую фразу, рука сжалась на тонкой кошачьей шейке и отбросила в сторону белый пушистый трупик.

Теперь седой человек сидит в своей комнате и ждёт звонка, точно зная, что никакого звонка не будет.

И когда он получит письмо и сядет в автомобиль, ничего не изменится.

* * *

Офелия знает, что утро вечера мудренее, и всегда ложится спать рано. Наверное, поэтому она и не бывает в барах. Её квартира слишком велика для неё одной: шесть дорого обставленных комнат. Одна из комнат – кабинет отца. Офелия никогда не бывает в этой комнате.

Офелии отлично спится сегодня, и она уже предвкушает завтрашнюю игру. Если она встретит Знающего, который увидит её судьбу, она сможет её изменить. Или наоборот, ей вовсе не захочется менять свою судьбу.

Завтра она выйдет из дома после полудня и сразу же отправится в Пальмовый Парк. Тут гуляют парочки, а на углу один из Знающих продаёт свои знания. Это незамысловатые знания. Завтра, говорит он, помидоры подорожают на четыре монеты. Завтра, говорит он, хулиганы разобьют стекло в отеле «Марвино». Завтра, говорит он, в утренней газете будет множество опечаток. Каждая крупица информации кому-то нужна. Знание о помидорах покупает рыночный торговец, знание о витрине покупает метрдотель, знание о газете – наборщик. И они уже могут что-то изменить. Точнее, они думают, что могут что-то изменить. На самом деле всё останется точно таким же.

Офелия знакома только с одним Высоким Знающим. Это держатель бара на улице Ормелли. Худой красивый старик с благородным профилем. Офелия познакомилась с ним случайно, присев на лавочку в Пальмовом Парке полгода назад. Старик – все зовут его капо Прести – рассказал ей много интересного. Он рассказал, что произойдёт завтра. И это произошло – через два дня. И она догадалась, что он – Высокий Знающий. Он видел мир на четыре дня вперёд. Почти все Знающие видят мир только на один день.

Офелия пройдёт через Пальмовый Парк и окажется в самом начале улицы Ормелли. Она будет идти по мостовой, и вдруг её каблук попадёт в ямку. Нога подвернётся, и Офелия упадёт.

* * *

Седой человек выйдет из машины и осмотрится. Он будет вспоминать Рим своей молодости и сравнивать его с новым Римом, который появился теперь, который вырос на месте его любимого города. По морщинистым щекам потекут слёзы.

Седой человек будет медленно идти по улице и смотреть по сторонам. Никто не узнает его. Отчасти потому, что когда-то он не был седым. На его лице не было морщин. Отчасти потому, что он раньше он одевался стильно, эффектно, даже несколько вычурно. Но основная причина в другом. Никого из тех, кто знал седого человека в лицо, уже нет в живых. И поэтому никто его не узнает.

Он выйдет на улицу Донателли и дотронется рукой до жёлтых кирпичей. Каждая комната в этом доме хранит память о нём. Каждая стена. Каждое окно. Он будет смотреть в окно на втором этаже и вспоминать лицо своей женщины. Она не была его женой. Она была именно его женщиной и не более того. Но он неё остался след, который ничем нельзя стереть. Он будет смотреть в это окно и оторвётся только тогда, когда там появится суровое мужское лицо и раздастся грубый возглас: «Чего пялишься, старик?»

Слово «старик» будет ему неприятно. Он пойдёт дальше, ведя рукой по шершавому камню стены.