Вдоль по лезвию слов - [58]

«Бравирую, – кивнул итальянец. – Но при этом говорю правду. Мне безразлично, что вы сделаете со мной. Я пришёл, чтобы спасти брата».

«Мы ходим по кругу. – Бауэр тяжело оттолкнулся от подлокотников и поднялся. – Вы не можете мне ничего предложить, кроме бездоказательных угроз. Соответственно, я пока не вижу причин для того, чтобы отпускать вас с братом».

Он повернулся к нам.

«Приведите второго».

За Марко пошли мы со Слимом. Доктора не было, Марко оказался привязан к постели, хотя это представлялось излишним. Он не спал, прислушиваясь к происходящему в гостиной, и страдал от того, что ничего не слышал. Когда мы вошли, он тут же замкнулся, демонстрируя полное безразличие и нежелание общаться. Мы развязали его и потащили под руки в гостиную.

Когда мы вошли, Бауэр прохаживался туда-сюда по ковру, а Мальдини по-прежнему сидел перед ним в кресле.

Честно говоря, я бы на месте Бауэра просто застрелил обоих, и всё. Проблема решалась двумя нажатиями на спуск. С другой стороны, на месте Беппе Мальдини я бы в жизни не явился к врагу без единого козыря на руках.

«На колени», – сказал нам Бауэр.

Конечно, он имел в виду, чтобы мы поставили на колени Марко. Тот застонал от боли, когда мы потревожили его простреленную ногу.

«У вас есть ровно одна минута, – обратился Бауэр к Беппе, – чтобы привести хоть одну причину, почему я должен отпустить вас».

«Не нас. Моего брата будет вполне достаточно, – спокойно ответил Беппе. – А причина… Молли в любом случае придёт сюда. Если вы убьёте нас, он придёт, чтобы выяснить, куда мы пропали. Если отпустите, я не стану врать Молли, чтобы оправдать ваши действия в кинотеатре. Призывать его к атаке я тоже не буду, но, зная его достаточно долго, скажу, что он не станет отсиживаться. Доказательство моим словам…»

Он поднялся. Бойнтон потянулся к пистолету, Бауэр жестом пресёк эту попытку.

Беппе подошёл к камину.

«Мы несгибаемые, Бауэр. Мы не боимся смерти, мы боимся только позора. А несгибаемого человека нельзя опозорить».

С этими словами он закатал рукав пиджака, рубашки – и засунул руку прямо в огонь.

Запахло горелым. Мне стало страшно. На лице итальянца не отражалось ничего, будто он отключил мимические мышцы. Рука обгорала. Бойнтона вырвало прямо на ковёр. Слим отвернулся. Я как загипнотизированный смотрел на руку Беппе, которая уже превратилась в обугленную головешку.

«Достаточно», – сказал Бауэр.

Беппе вынул руку из огня и несколькими взмахами сбил остатки пламени. Рука обгорела до мяса. Слава богу, кости не было видно, иначе меня бы тоже вырвало. Сколько раз мы видели трупы, сколько раз видели пытки – но зрелище человека, который сам сжигает собственную руку, казалось омерзительнее всего на свете.

«Мы несгибаемые. Молли придёт», – тихо произнёс Беппе.

Теперь стало заметно, как ему больно, как по его лицу стекает пот.

По всем ребятам Бауэра было видно, что им тоже страшно. Если на Молли работают такие люди, то он действительно не поленится прийти и сравнять Бойсе с землёй.

Марко лежал на ковре без сознания.

И в этот момент Бауэр сделал то, чего от него не ожидал никто.

Он совершенно спокойно снял пиджак, закатал рукав рубашки и подошёл к камину, не отводя взгляда от итальянца.

«Мы тоже несгибаемые, Беппе», – сказал он и повторил действия Мальдини.

Тоже поместил руку в огонь.

Бауэру приходилось много труднее: это было заметно невооружённым глазом. Я видел, как подрагивает его рука, как он сжал зубы от боли, как тяжело дышит.

Итальянец кивнул – просто кивнул, и Бауэр вынул дымящуюся руку.

«Мы тоже несгибаемые, – повторил он. – Передай это Молли».

А потом он подошёл к Слиму, здоровой, правой, рукой вынул у того из кобуры пистолет (Слим услужливо распахнул пиджак), подошёл к лежащему Марко и выстрелил ему в голову. И Беппе ничего не сделал, ничего не сказал. Потому что мы все чувствовали: Бауэр получил это право.

* * *

Врач обработал руки Бауэра и Беппе Мальдини. Ожоги оказались столь глубоки, что обоим требовалась ампутация. Но Беппе принял решение уехать во Фриско и уже там лечь в больницу. О Марко больше не было сказано ни слова.

Мальдини уехал в тот же день. Слим получил наказ максимально быстро отвезти его домой. С Бауэром итальянец больше не разговаривал: всё было сказано.

Что случилось потом? Ничего. Я не знаю, как повлияло на Молли самопожертвование обоих участников этой драмы, но на Бойсе никто не покушался. Бауэр оказался единоличным владельцем города. Он стал немного мягче, потому что ему было не с кем сражаться, не с кем спорить. Вместо левой руки ему изготовили шикарный фарфоровый протез, который он тем не менее обычно прятал в карман пиджака.

Иногда я думаю о мотивации этих людей. С Мальдини всё понятно: на позиции слабого он мог рисковать, ничего не теряя. Умереть с рукой или без руки – велика ли разница?

Но Бауэр находился на позиции сильного. И он предпочёл оставаться сильным, хотя единственным оценившим эту силу стал человек, стоящий ниже на социальной лестнице, простой боец Молли. Хотя, нет, конечно, не простой. Вероятно, в иерархии мафии Фриско итальянец всё-таки занимал определённое место.

Смог бы я поступить так же? Нет, однозначно нет.