Вдали от Рюэйля - [46]

— Кроме вас, мсье де Цикада, я больше никого не знаю, кто бы мог так красиво изъясняться, — говорит мадам Сердоболь.

— Стоит признать, закручено ладно. Я продолжаю.

«— А о вашей семье, родителях, братьях и сестрах, подробностей несколько вы несомненно сообщить могли бы утоляя наше и их то есть ее публику я имею в виду хотя и простительное, но чрезмерное любопытство? не так ли?

— Ничто не скрою я в происхождении моем. В носочном бизнесе отец, ничем не примечательная мать, ни братьев, ни сестер, вот вся моя родня, по отношению к которой я, однако, тем не менее поныне и сейчас привязанности некие питаю».

— Но ведь, насколько мне известно, я единственный трикотажник в Рюэйле! — воскликнул Сердоболь. — Ничего не понимаю!

— Немыслимо, — говорит мадам Сердоболь.

— Подождите, сейчас будет самое любопытное. «И каким, — это спрашивает журналист, — и каким конечно же путем окольным кинематограф достигали вы не так ли?

— Путем окольным же конечно: уместный термин ибо путь чрез множество профессий пролегал и в том числе агрономическую химию что время некое практиковал я в городишке скромном где мало о сколь мало представлялось мне возможностей благоприятствующих призванья и способностей развитию заметим артистических моих.

— Сколь путан из этой скажем так дыры был путь сказал бы я не так ли?

— Бросившись в комедийный поток который течет по венам дорожным моей отчизны родной под видом гастролей, циркаческих и цыганских более или менее. Однажды ушел с труппой бродячей и с тех пор не видали меня дядья как впрочем и совокупно жена дети родители собаки теленок корова[200] и выводок цыплячий».

— Из этого можно хоть что-то понять? — спросила Сюзанна.

— Этот парень — типа Жака, нашего родного Жака. Только вот он пробился. А наш…

Мсье Сердоболь вздыхает, его жена тоже. Сюзанна следует их примеру. Мишу стыдливо опускает глаза.

— Я продолжаю, — говорит де Цикада со дна самого глубокого молчания. «Таким образом, — это спрашивает журналист, — у вас была сказал бы я ну так сказать какая именно нога не важно правая иль левая ступня ну в общем если можно так сказать уж в стремени не так ли?

— А то. Но мне тогда наверняка конечно было цели далеко до. В кинематографе о сколь мои дебюты сколь скромны вначале были. Статистом заурядным вот я согласился быть кем хоть и знал уже актером величайшим что должен стать однажды, вот сейчас».

— Ну, достал, — говорит Сюзанна, — просто замучил своим жаргоном, и кого он из себя только не строит, даже противно.

— Я думал, это вас позабавит, — говорит де Цикада. — Впрочем, продолжение тоже интересное. Он был у индейцев борхерос.

— Ой, прочти нам это, Лу-Фифи, — говорит Мишу.

Ведь он сам уже столько раз был у индейцев и не только борхерос но еще и у живарос зунис команчей ирокезов. Но все же это путешествие в Сан-Кулебрадель-Порко в духе Помбала[201] его впечатляет. Какой все же этот Джеймс Чэрити! Герой! Великий человек! Какой актер!

Озвученный по-французски Джеймс Чэрити мало-помалу потихоньку полегоньку не спеша не торопясь все-таки добрался до Рюэйль-Палласа. Мишу увлекает туда де Цикаду. Сюзанну вытянуть так и не удалось. Сначала зрителей пичкают новостями, затем документальным фильмом о сардине, затем наступает антракт с брикетами эскимо и его рекламой, и, наконец, вот оно, «Рэйман Киноу Компани» представляет «Шкуру Грез»[202] с Джеймсом Чэрити и Люлю Сердоболь в главных ролях.

— Смотри-ка, — говорит Мишу, — у нее фамилия Сердоболь. Как у меня. Как у папы.

Де Цикада ничего не отвечает.

Фильм начинается. Дело происходит во Франции: новобранцы в форменных красных штанах, маленькие и нервозные господа в цилиндрах и с усами, телеги с сеном, управляемые извозчиками в рабочих блузах. Первый кинематограф: ангар, скамейки, для звукового сопровождения — фонограф, после каждого ролика просмотр приостанавливается. В ангаре сидит целая толпа ребятишек, объектив выделяет одного из них, один из его приятелей ему кричит: «эй Джеймс!» другой «эй Чэрити!». Понятно: этот маленький симпатичный мальчишка с темными кучерявыми волосами и есть будущий великий актер Джеймс Чэрити.

Показывают ковбойский фильм с Вильямом Хартом[203]. Воодушевление детей. Один из них, это Джеймс Чэрити, встает, поднимается на сцену и попадает на экран. Он вырос, он стал мужчиной, теперь он одет ковбоем, вот он прыгает на коня и скачет. Преследования, револьверные выстрелы, светловолосые девушки в сапожках, которых крадут темноволосые предатели в ботфортах, индейцы в перьях, насильственные смерти. Действие заканчивается. Джеймс целует героиню в губы, затем сходит с экрана, спускается со сцены и опять, маленьким мальчиком, садится на свое место.

— Я ничего не понимаю, — говорит Мишу.

Джеймс взрослеет, по-прежнему уносимый грезами. Вот он уже исследователь, изобретатель, артист, боксер, вор, он все мечтает и мечтает, к чему все это его приведет? А вот появляются судебные приставы. Зрители трепещут.

— Его же не посадят в тюрьму? — спрашивает Мишу.

Де Цикада на него шикает.

И вот опять мечты: он присоединяется к провинциальной театральной труппе, комический роман. Случай приводит его к первым массовкам. Бал Вшей, на котором Джеймс играет роль плохого парня. И вот уже другие фильмы, где на разных стадиях он появляется то исследователем, то изобретателем, то артистом, то боксером, то вором. Он едет к индейцам борхерос исключительно диким. В Сан-Кулебра-дель-Порко встречается с молодой актрисой Люлю Сердоболь. Они вместе едут в Голливуд попробовать, не получится ли там что-нибудь. И очень быстро успех слава триумф. В итоге Джеймс женится на Люлю Сердоболь и, целуя ее в губы, подписывает (свободной рукой) королевский контракт на свою говорящую и многоязычную «Шкуру Грез».