Вчера, позавчера… - [43]

Однако, если бы была в этих выступлениях одна «пощечина» и ни капли шутовства, балагана на грани скандала, то ходить бы на их выступления никто не стал!

Привлекал «возможный скандальчик»! Ждали «неожиданный поворот событий» в этот вечер!

Поэтому они привлекали людей, как «новинка».

Сейчас некоторые полагают, что в первых рядах сидели «буржуи» и были оскорблены, а в задних рядах «пролетарии», которые восхищенно аплодировали футуристам!

Во-первых, рабочие, настоящие рабочие и люди с низкими заработками совсем не ходили в залы Тенишевского училища.

«Буржуи», люди дела, больших доходов не могли себе позволить терять на этот «спектакль» целый вечер!

А студенчество с некоторой наклонностью к «новой литературе», — те, конечно, шли! И шли тоже с некоторым желанием похохотать.

На эстраде стоял стол, как для заседаний «чинно и благородно».

Выступающий выходил поближе к публике и читал свои стихи или выкрикивал «Долой» старому искусству, тщательно, однако, избегая «социальных тем»!

А какие у них социальные верования были до 17 года? Неизвестно. Если и были, то скорее анархические с оттенком цинизма по отношению ко всему!

Носить цилиндры и раскрашивать щеки, нанося на них рисунки, вряд ли это могло быть одобрено студентами, связанными какой-либо партийной идеологией. Будь они социал-демократы, меньшевики, большевики или эсеры!

Демократическим студентам они казались бездельниками и тянущимися по костюмам к «золотой молодежи» и к белоподкладочникам!

Теперь, спустя шестьдесят лет, очень «выдумывают» эти первые выступления, стараются затушевать некоторые черты их, не укладывающиеся в сознание современного человека!

Убирают «балаган».

Я помню выступающими Давида Бурлюка, Владимира Маяковского и персонаж необычайно комический, носящий фамилию Крученых!

Маяковский был в периоде до «Облака в штанах». Желтой кофты я не видел, он был в какой-то серой блузе с огромным черным шелковым бантом (есть такая фотография его). Крученых походил по мизерности своей фигуры на какого-то захолустного счетовода или просто писаря! Одежонка скудненькая, без футуристических экстравагантностей!

Но зато Бурлюк удивлял своим костюмом! Приличный длинный сюртук нотариуса плотно обтягивал его упитанную фигуру. Толстая шея по объему равна весьма кубастой башке с намечающейся ранней лысинкой.

Мягкий отложной свежий воротничок. Он часто отводил борта своего сюртука и зритель мог любоваться его жилетом, парчовым, сшитым из старой ризы попа!

Типичные византийские цвета, старое золото на темно-бордовом фоне! Кресты же были как-то урезаны и видна была только небольшая часть их!

Это, конечно, вызывало возмущение! Люди ведь, некоторая часть из них, с религией еще не расстались!.. Старый режим!

В петлице сюртука была вставлена русская деревянная деревенская ложка, на золотистом фоне кустарная роспись! Она даже как-то гармонировала по цвету с парчовым жилетом!

Манеры его были солидны, неторопливы, увесисты. Голос самоуверенный, возглашающий «истину», этим он сильно отличался от размашистых, взмахивающих движений рук Владимира Маяковского, жестов горлана и бунтаря!

Маяковский читал стихи, мне отчасти известные:

Лысый фонарь

сладострастно снимает

с улицы

черный чулок!

Или:

у —

лица.

Лица

У

догов

годов

рез-

че.

Мне нравились эти стихи, и я думаю, что всегда найдутся любители поэзии, которые будут любоваться именно этими стихами периода его безденежья и бедности! Несмотря на все уважение к тому, что было сделано потом!

Но, разумеется, эти стихи возмущали многих присутствующих, которые не дошли еще и до Блока и Ахматовой!

Они все еще пребывали в плену у Надсона или стихов «Чтеца-декламатора», вроде:

Каменщик, каменщик, в фартуке белом,

Что ты там строишь? Кому?

Эй, не мешай нам, мы заняты делом:

Строим мы, строим тюрьму!

Чтение стихов вызывало реплики, полные возмущения, на которые Маяковский умело, тонко и ловко возражал, и это было самое интересное во всем вечере, так как это не было срепетировано и мы имели возможность восхищаться настоящей импровизацией!

Потом выступал Д. Бурлюк и читал «классические стихи», как он их именовал.

Мне нравится беременный мужчина.

Как он хорош, когда стоит у памятника Пушкина

……………………

И ковыряет пальцем штукатурку!

Ну, после таких стихов поднимался настоящий вой! Ведь в зале было много людей в старых ритмах Ратгауза:

Мы сидели с тобой у заснувшей реки…

Музыка Чайковского! Понятно, беременный мужчина возмущал. Да еще если он ковырял у памятника штукатурку!

Давид Бурлюк стоял на своем месте и рассматривал беснующуюся публику через лорнет. Лорнет был какой-то старомодный; вероятно, князь из «Дядюшкиного сна» смотрел через него!

Околоточный надзиратель, а может быть, и чины жандармского управления оставались равнодушными, ведь тут не было «выпадов» политического характера! Пускай публика беснуется! Русской публике, прогрессивной, культурной, свойствен некоторый пуританизм. Любоваться забавной галиматьей… Это не всем дано!

Потом Бурлюк представил поэта и писателя, который предельно и очень полно выразил себя в одном слове.

На эстраду вышел жалкий человек с движениями и жестами неловкими и как бы антитеатральными. Вышел обыватель из провинции, с какой-нибудь станции Синельниково. Он произнес это великое слово: