Вчера, позавчера… - [23]
Нежный японец Утамаро и злой лицедей Сяраку.
А главное, все эти эссенции могут оттолкнуть мечтающую мадам Бовари из Тамбова!
Нет, не угнаться Сереже из Саратова за лондонским Обри! У Лодыгина все попроще… Кукольные девушки с расцелованными пышными губками. Иногда видна грудь, почти чертежная. Нимфы запутались в изгибах лиан, водорослей или плывут в струящихся сигарных дымах.
«Великий Европейский Модерн»! Разве можно не коснуться его, описывая 13-й год!
Слава лепится многими руками! Мы аплодируем только тому, что не выше нас!
Ну, а раз «слава», то почему не прибавить розового цвета в губы и чернику в брови и ресницы!
Я сделал вид, что не заметил это «подмазе»!
— Не мешает твой успех занятиям в институте?
— Конечно, мешает… Надо за чертежами сидеть, лекции по сопротивлению материалов слушать. А тут скорей беги в «Вену»! Регинин все дела вершит в этом ресторане. Надо обедать! На обед уходит часов шесть! Это — штаб-квартира всех рыцарей пера и кисти! Утром надо наброски рисунка приготовить, а к двум часам уже летишь в «Вену»! Форму ношу только, чтобы не шантрапой выглядеть!
Подслушанный разговор в ресторане.
— Кто этот молодой человек с лицом падшего ангела? — спрашивает Она.
— Это тот, что сидит там у стены? Это — художник Лодыгин!
— Ах, вот он какой! Он так же изящен и так же порочен, как и его рисунки! Вам ведь нравятся виньетки Сергея Лодыгина?
— Ну, конечно! Это воплощение самого тонкого вкуса! — говорит Он, подливая вино в ее бокал.
Так часто, читая о той эпохе и литературных деятелях, натыкаешься на упоминание о ресторане «Вена», как некоем сборище журналистов и литераторов, правда, не первой величины.
И как-то никому из этих мемуаристов и в голову не пришло описать этот ресторан и его некую особенность, отличающую его от других.
Мне приходилось не раз обедать в нем, причем привлекало меня любопытство посмотреть на живых людей, фамилии которых так часто встречаются в журналах!
Ресторан этот находился на Малой Морской — теперь улице Гоголя. Не могу указать дома, где он был. Он считался не из дорогих заведений, питающих столичных жителей.
Обед из четырех блюд стоил 80 копеек, тогда как в более фешенебельных ресторанах «дневной обед», — подчеркиваю это, — стоил один рубль.
В многочисленных «домашних столовых», «польских столовых» обед из трех блюд стоил копеек тридцать. Но в них не было никаких водок, вин… так как они платили ничтожный налог.
Около 30–35 копеек стоил и у нас обед в Академии. Но можно было пообедать копеек за семь или восемь, когда денег не было. Этого уже нельзя было сделать в «домашних столовых».
Особенность «Вены» заключалась в том, что обед был одинаков для всех. Официанты обносили блюдом и накладывали на тарелки посетителей. Накладывали, не считаясь с «порциями»!
Официант, положив вам на тарелку кусок ростбифа изрядной величины, говорил:
— Господин студент, может быть, вы хотите еще кусочек? Не стесняйтесь! Разрешите вам прибавить!
В ресторанах рублевых был и выбор и приносили вам точную порцию!
Помещение было обширное, но, как мне сейчас вспоминается, потолки довольно низкие, не как в «шикарных» ресторанах.
По стенам развешана масса карикатур и «зарисовки», начиная с Куприна, который частенько бывал в «Вене», и далее все ниже и ниже до Евгения Венского!
Висел, конечно, и рисунок Лодыгина и Бобышева, но не Судейкина или Григорьева. «Большие» писатели или с оттенком модернизма сюда не ходили!
Если хотите, тут царил реализм «квасной», это сказывалось и в рисунках! Вся обстановка скорее напоминала некий клуб, — причем члены клуба все одного направления.
Ни Кузмина, ни Волошина, ни сотрудников «Аполлона» тут никогда не было! Не говоря уже о Блоке! Он предпочитал встречи с «незнакомкой», а тут их не было!
Конечно, посетители делились на «своих» и впервые или случайно зашедших…
«Свои» приходили каждый день, имели свои столики, начинали обедать часа в два, а кончали в восемь.
После рыбного делали перерыв часа на два, потом подзывали официантов, которых, если постарше, звали по отчествам.
— Ну, Алексеич, пожалуй, я проголодался. Давай мясное!
Это мясное подавалось часов в шесть, а десерт и чай или кофе — уже часов в восемь.
Конечно, и «на запись» обедали!
— Потом, на следующей неделе рассчитаюсь!
Конечно, ничего подобного в других ресторанах не было. Однако надо было быть «своим». То есть приходить каждый день! Написать шуточное стихотворение или сделать карикатуру, которая сейчас же остеклялась и вешалась на стену!
Посередине, в центре ресторана стоял огромный стол человек на 20 или 30. «Неофита» сажали за стол рядом с незнакомыми посетителями.
И я, например, чувствовал, что попал на торжественный обед к какому-то богачу, где не все знакомы друг с другом.
Лакей обносил подряд и рыбой и мясом на огромном блюде. Так обносили на званых обедах.
Конечно, тут уж неудобно было затягивать от второго рыбного до третьего мясного на два-три часа!
Редакторы тут принимали работы, заказывали стихи поэтам, говоря: «Остается место на листе строчек на тридцать. Вы не могли бы к шести часам что-нибудь придумать?!» И вот поэт, не сходя с места, между супом и рыбным, начинает писать…
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Новая книга Николая Черкашина "Белая карта" посвящена двум выдающимся первопроходцам русской Арктики - адмиралам Борису Вилькицкому и Александру Колчаку. Две полярные экспедиции в начале XX века закрыли последние белые пятна на карте нашей планеты. Эпоха великих географических открытий была завершена в 1913 году, когда морякам экспедиционного судна "Таймыр" открылись берега неведомой земли... Об этом и других событиях в жанре географического детектива повествует шестая книга в "Морской коллекции" издательства "Совершенно секретно".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.