Вчера, позавчера… - [22]

— Да, конечно. Я его видел на общественных выступлениях. Я ведь тогда очень молод был, застенчив… Молодость той эпохи была скромна! Теперешняя молодежь более бесцеремонна… Десятки своих романов мне шлют на отзыв! Без зазрения совести!

— Ну, а с Чеховым, вы, вероятно, были… более близки…

— Ну, Чехов!.. Это ведь не Тургенев… Свой брат, по журналам шмыгающий за своим пятачком за строчку… И мне приходилось пройти этот путь, увы… А почему собственно вас так интересует Чехов? Странно…

— Нет, я просто хотел знать ваш отзыв… — говорит благоговейно вопрошатель, сильно сконфузившись.

— Да как вам сказать… — раздумчиво и стараясь быть объективным, отвечает писатель.

(«Да как вам сказать» — речение русского языка очень уклончивое и крайне неопределенное! — Замечу я от себя в скобках.)

— Конечно, нельзя отнять от него, что некоторые рассказики у него крайне забавны, но на роман, настоящий роман, что и говорить, силешек у него не было! Кинулся он писать для театра! Театр дает и большой успех и большой гонорар, каждый спектакль какие-то денежки приносит. Если спектакль пошел, то писатель сразу — богач!.. Вот теперешняя «Псиша» или «Девушка с мышкой»… приносит авторам большие доходы! Так что Чехов, всегда любивший «деньгу», кинулся в эту область! Ну, тут уж провал полный! — Губы Иеронима исказились какой-то неприятной гримаской, чувствующейся и за серебряными усами, и он постарался прекратить неприятный разговор…

— Простите, молодой человек, я должен навестить сейчас еще магазин Дациаро! Посмотреть, не проданы ли там мои три холста, вывешенные у него! Сам хозяин, Дациаро, итальянец, человек с врожденным вкусом к живописи, дрянь никогда не возьмет… Необходимо также взглянуть, нет ли новых картин Юлия Клевера! Натура его сверхталантлива… Все время одаряет нас чем-то свежим и неповторимым… Достижения его надо учитывать, если уже твоя звезда толкнула тебя в этот мир! А я без живописи, без этого счастья прикоснуться кистью, набравшей краски, к белому холсту, — жить не могу! Казалось бы, литература сполна… меня наградила, а все-таки тянет, тянет в область, где, я знаю, первого места мне не занять! Я не говорю о Репине… но хотя бы в области пейзажа… мечтаю иметь свою полочку!

Кого-кого не увидишь на Невском! Встретишь людей, о которых перестал думать.

Свиданием с прошлым кончается тургеневское «Затишье».

— Ба! Сережа! — воскликнул я, увидев своего давнего приятеля по урокам живописи Сергея Лодыгина. — Я первый раз вижу тебя студентом. Малиновые канты твоего института тебе очень идут!

Тут я заметил, что эта «малина» слегка проступает на губах, чуть-чуть под гримом брови и ресницы глаз… Словом, сомовский Пьеро или балерун Мариинки!

— Поздравляю, поздравляю! Ты ведь теперь знаменитость…

— Да! Знаешь, как-то само собой вышло! Редактор «Аргуса», Василий Львович Регинин, — ты, вероятно, видел портрет Аверченко на обложке журнала «Аргус», свернутый в трубочку, на которую надет бумажный кружок, и все вместе выходит Аверченко в канотье!.. Весь город говорил об этой выдумке! Необычайно острый и с большим вкусом человек! Я занес ему как-то свои рисунки… Знакомства с ним у меня не было. Как только увидел он мои «пробы пера», то сразу, не раздумывая, сказал: «Это пойдет!» Ну, дальше как-то и потекли заказы… Сегодня получил приглашение в «Столицу и усадьбу»! Значит, и нашей аристократии буду известен… Великие князья выписывают этот журнал!

Рисунки Сергея Лодыгина можно было бы назвать третьим сортом искусства Обри Бёрдсли! Искусство, сниженное для понимания так называемой культурной толпы, потребителей уличных журналов!

Но кто сказал, что для искусства третьего сорта не нужен талант? Третий сорт искусства имеет свои законы бытия, свою биологическую жизненность! Не шутите с третьим сортом!

Были уже целые эпохи, которые на своем интеллектуальном знамени начертали… нет, не «третий сорт», конечно, ну, а как-нибудь повозвышенней звучащее…

Да! Да! Именно этот сорт и считали нужным, необходимым и даже исключающим все другое!

И, однако, чтобы описать день 13-го года… (почему нужно описывать одних гениев?) — и Сережа Лодыгин из Саратова и Регинин из Витебска должны как-то в нем уместиться!

Все эти культурные студенты, курсистки, рвавшиеся к знанию и, конечно, к «красоте», раевки, бестужевки, медички, инженерши «со вкусом», штабе-капитанши с претензиями…

Всем им надо искусство «по плечу». Слишком острые отравы могли оттолкнуть их!

Какой коктейль из снадобий и эссенций представляло собою искусство английского юноши Бёрдсли, тонко запрятанная, вся в каких-то намеках на необычное, эротика! Он, как пчелка, собрал мед с разных цветений!

Прерафаэлиты Англии, нисколько не похожие на итальянцев и художников до Рафаэля, с их неповторимой поэтичностью и остротой!

Пряные, гвоздичные ароматы Боттичелли! Триумфальный, жесткий и нежный одновременно Мантенья! Юношеские ноги с перехватами у коленок, как бы мета мужеложского Возрождения!

Влюбленные кентавры, задумчивые Венеры!

Словом, тот привкус искусства, который цвел до 1500 года и потом — исчез!

Восемнадцатый век, иллюстраторы — графики сумасшедшего сладострастия: Бинэ, Дюбикур! Ужины, изображенные Моро лё Жён, столики, люстры, буфеты Буля, такие чувственные по формам, точно это — раздевшаяся женщина!