Вчера будет война - [111]

«Иван-виллис» подскочил к золотящемуся свежим деревом зданию правления и скрипнул тормозами. Василий заглушил мотор, оставив машину на передаче. Засунутый за широкий ремень рукав гимнастерки колыхало ветерком. Распахнул дверь, пошаркал сапогами по тряпке.

– А, председатель! Давай быстрее, сейчас начнется! Танюха твоя побежала народ собирать! – Колька Гостев склонился к немецкой танковой рации, ловя волну. Убегающий за ворот тельняшки шрам пылал алым – не иначе успел принять «наркомовскую норму». Ладно, хрен с тобой, морячок – сегодня разноса не будет. В репродукторе, подключенном на живую нитку, заскрежетало, потом густой, сочный голос Левитана заполнил все помещение: «Внимание, внимание! Говорит Москва…»

Очередной взрыв оваций, перешедший в аналог знаменитой русской артиллерийской подготовки, снова вырвал Дженнингса из объятий сна. Сталин шел к трибуне сквозь грохот аплодисментов, как танк его имени через метель. Поднялся на возвышение, полминуты стоял, подняв руку, улыбаясь в усы. Потом нахмурился, махнул рукой – дескать, хватит. Зал продолжал неистовствовать, крики и овации не стихали. Вождь опустил руку, перевернул несколько бумажек, откашлялся. Это помогло, хотя и не сразу. Рев стих – сначала до простого шума, потом совсем.

– Дорогие товарищи! Сегодняшний съезд – итоговый. Итоговый потому что на нем мы можем подвести итоги самой страшной войны, в которой наш советский народ вышел победителем.

Зал снова взорвался было, но Сталин продолжал:

– Почему мы считаем эту войну самой страшной? Казалось бы, тридцать лет назад, в разгар Гражданской войны, речь также шла о существовании Советского государства. Почему же мы считаем Великую Отечественную войну и Великой, и Отечественной, а Гражданскую ни Великой, ни Отечественной – не называем? Потому что на этот раз речь шла не о том, какой строй будет установлен в нашей стране, а о том, будет ли существовать наша страна дальше. Материалы Нюрнбергского процесса, документы из архивов гитлеровской Германии прямо свидетельствуют о том, что, согласно планам Германии, планам Гитлера, наша страна должна была перестать существовать, наш народ должен был перестать существовать.

Сталин обвел взглядом зал и продолжил:

– Однако наш народ, советский народ, не согласился с такой перспективой. Наш народ знал, что за его спиной – многие века истории русского народа и других народов, строивших наше государство, формировавших его границы, защищавших наше государство от иноземных захватчиков. И наш народ не мог согласиться с тем, чтобы на нас, на нашем поколении эта великая история закончилась.

Зал слушал.

– Однако одного желания было бы недостаточно против той силы, которую собрала гитлеровская Германия для нападения на нашу страну. Для того чтобы остановить агрессию, одного несогласия с планами агрессора – недостаточно. Нужны веские аргументы – танки, самолеты, снаряды, бомбы и, главное, подготовленные люди, ведь без смелых и умелых людей танки, самолеты и все прочее – всего-навсего груда железа. Многие помнят, что в Первую мировую войну царская Россия не смогла подготовить ни техники, ни людей, количеством и качеством достаточным, чтобы победить кайзеровскую Германию. Даже несмотря на то, что кайзеровская Германия вела войну на два фронта. Советский Союз и Коммунистическая партия подготовили людей, которые смогли сломать хребет гитлеровской Германии. Советский Союз и Коммунистическая партия дали этим людям оружие, которое дало им возможность сломать хребет гитлеровской Германии.

Коэн хмыкнул. Строго говоря, Германия и в этот раз вела войну на два фронта, сначала в Средиземноморье, последние полгода, полгода агонии – во Франции. Если уж на то пошло – на один фронт Германия воевала как раз в сороковом, и этот фронт был на западе. Но доля правды в словах Сталина была – безжалостная статистика показывала, что восемьдесят процентов вермахта и больше пятидесяти процентов люфтваффе были перемолоты на востоке.

– Мы считаем, – продолжал Сталин, – что это не является случайным. Мы считаем, что причиной победы Советского Союза, наряду с героизмом и самопожертвованием советских людей, является социализм. Мы, коммунисты, считаем социализм и коммунизм прогрессивным строем не потому, что так написано у Маркса. Мы, коммунисты, считаем, что социализм является прогрессивным строем потому, что этот строй, наш строй, наилучшим образом позволяет обеспечить нашему народу безопасность, возможность трудиться, возможность учиться, развиваться и строить свою жизнь, лучшую жизнь. Социализм доказал это в предвоенные годы, когда позволил, несмотря на разруху, отсталость страны и ошибки – да, ошибки, заложить фундамент нашей Победы. Социализм доказал это в годы войны, когда позволил превратить страну в единый военный лагерь и уничтожить Гитлера и его приспешников, которые пользовались ресурсами всей Европы.

Неугомонный Коэн опять пробурчал под нос, что в распоряжении Советского Союза были совсем немаленькие ресурсы США и Англии – но опять-таки, даже без учета встречного ленд-лиза, русские обошлись своими ресурсами процентов на девяносто.