Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе - [84]

Андрей Звягинцев Смести крошки

Д. З. Вы сказали такую фразу: человек, выбирая между костром и собой, конечно, выберет себя. Я считаю, что для человека естественнее выбрать другого, принести жертву. И если он не сделает это, то будет страдать.

А. З. Вы видели фильм Ханеке «Время волков»? В основе замысла лежит вопрос, который Ханеке задал сам себе. Он говорит, что представил себе, что будет с этим европейцем, напомаженным и надушенным, в Ermenegildo Zegna, если выключить свет. Если отнять у него кредитные карты. Если рухнет мир, который его удерживает, и он окажется один на один с теми, кто претендует на остатки еды. Люди защищают себя. Другой человек становится как минимум соперником, если не врагом. Ханеке снял эти покровы.

Но вы же буквально говорите в картине «Изгнание»: свое – это не только свое. Пока мы не поймем, что «не твой ребенок – это тоже твой ребенок», мы не найдем божественное начало, которое есть любовь. А вы спорите с тем, что наше истинное начало – это любовь.

Давайте я не буду спорить. Я скажу, что любовь – это любовь. Что это то, что нам необходимо. Пусть это так и будет. И у нас нет дальше движения, нет никакого разговора, пока мы не поймем, что же она такое – эта самая пресловутая любовь. Не затерли ли мы это слово? Не превратили ли мы его в прах? У древних греков любовь была разделена как минимум на семь понятий. Куча нюансов, переливы состояний. А мы все это совокупно называем одним словом «любовь» и считаем, что это печать, которую мы поставили. Как будто все вопросы закрыты. Но о том ли мы говорим?

Мы затерли все. И Бога, и любовь, и все понятия. Вот и все. Любой фильм – попытка разбередить их, вернуть истинное значение. Ну хорошо, истинное значение – слишком высоко звучит. Но не согласитесь ли вы со мной, что мы грешим избыточным словоупотреблением?

Конечно.

Избыточным употреблением именно этих понятий: истина, любовь, Бог. А не стоит ли просто взять и смести со стола эти крошки, оставить tabula rasa, чистый стол. И попробовать заново начать рисовать человечка.

Я говорила Александру Ефимовичу Роднянскому, что переводное название фильма «Нелюбовь» – Loveless – неточное.

Да, мне все говорят.

Мне кажется, что фильм в зарубежном прокате надо было назвать «Unlove». Это даже точнее, чем «Нелюбовь». В английском языке частица un- превращает любое понятие даже не в антоним, а в зияющее отсутствие.

Да, это очень точное наблюдение. Неужели же не понятно, что, если фильм называется «Нелюбовь», значит, есть еще что-то, этому состоянию противопоставленное? Это, как я говорю, «за пределами титров». Когда люди жаждут увидеть, что же там случилось с мальчиком, – это праздный интерес, увлечение пустяком рядом с тем, что зрителю предложено о себе подумать этими образами, главными героями фильма, которыми, конечно, являются Борис и Женя. Это их путешествие к самим себе. Это их попытка выскочить из заколдованного круга. Другой вопрос, что дальше мы безжалостно движемся туда, где мы подчеркиваем и настаиваем на том, что…

…Никакого выхода из заколдованного круга нет.

Нет, нет, неправда! Но здесь он не случился. Потому что, если бы он случился здесь, это была бы все та же прежняя мякина про хеппи-энд. Неужели не надоело уже эту пищу вкушать? Сколько можно смотреть на экране на прекрасных персонажей, которые находят самих себя? Я уже не могу смотреть такие повествования, где заранее знаю, чем все закончится. Мне уже столетия продолжают рассказывать одну и ту же историю. Давайте попробуем посмотреть на это как-то по-другому, давайте предложим зрителю самому дорисовать эту фигуру, причем не на белой простыне экрана, а в своей собственной жизни. За пределами этих титров.

Это, конечно, немножко высокопарно все звучит. Вы знаете, что я люблю высокопарность, меня заносит.

Да кто вам сказал, что нельзя быть высокопарным!

Мне никто не сказал, просто мир транслирует совершенно другое отношение к диалогу и к именам явлений. Я ничуть не смущаюсь, я просто знаю это за собой. Если бы иметь возможность сохранять равновесие, было бы куда лучше, холоднее и точнее.

А зачем холоднее?

Холоднее и точнее. Потому, что это та же самая горячность, как и хеппи-энд.

Сергей Юрский Наполненная чаша

Д. З. Вы назвали «Фиесту» Хемингуэя лучшей книгой о любви. Притом что речь о любви бесплотной.

С. Ю. Это любовь трагическая, потому что она не может воплотиться окончательно. Человек болен, человек ранен. Но кроме Брет и Джейка, там есть много других персонажей, воплощающих другие варианты того, что несет любовь мужчине и женщине, их соединению. Что там, после свадьбы? Что значит потерять то, что обретено? Это замечательно передано у Хемингуэя.

А что, на ваш взгляд, несет любовь мужчине и женщине?

Просто возможность жить свою жизнь и ощутить, что это значит. Сейчас, в моем возрасте, важно понять, что надо сберечь в остатке. Это как наполненная чаша: рано или поздно либо она испарится, либо она прольется, либо она разобьется. Она не может стоять вечно. Если очень долго ждать, она просто высохнет. Но это жидкость. А человек обладает умным сердцем и сердечным умом, поэтому тут все гораздо сложнее. За что зацепиться, чтобы эта чаша не оказалась просто ничем? Это вечный вопрос.