Вайделотка - [2]

— Во Владивосток, — сказала Лиля. — Прокантуюсь там, у знакомых моряков. А там в море. А дальше будет видно…, — и добавила: — Не обижайтесь на меня, тетя, но хочу вам сказать, что не ради вас я это делаю, а ради Еси! Потому что его люблю…

…Есл узнал об отъезде Лили в тот же вечер. Шофер автобуса Тимошка Заяц, ученик вечерней школы, прямо на уроке объявил всем, что Матроска покинула Краснополье навсегда, и он сам завез ее в Кричев на поезд.

— Вот такая литература, Иосиф Семенович, — сказал он: — Все! Праздник для краснопольских мужиков закончился!

Дом Лильки стоял в Садовом переулке, не по пути Есика, но Есик сделал крюк, возвращаясь с работы, что бы подойти к Лилькиному дому. Он долго смотрел на замок на воротах, обошел дом вдоль забора, даже подтянулся на заборе, чтобы заглянуть во двор, как будто не веря, что она уехала, и только потом медленно побрел домой.

Бабушка сидела на кухне и читала газету. Еся сел напротив нее. И так они сидели, молча, довольно долго. Первой не выдержала бабушка и, отложив газету, спросила:

— Ты будешь кушать?

— Нет, — сказал он.

— Почему? Сегодня картошка с курицей.

— Ты с ней говорила? — вместо ответа спросил Есл.

— Говорила, — кивнула Рива.

— Куда она уехала? — спросил Есл.

— Ты полетишь вслед за ней? — вместо ответа спросила Рива.

— Да, — сказал Есл.

— И кому там надо учитель белорусской литературы? — поинтересовалась Рива.

— Никому, — сказал Есл.

— И ты пойдешь в моряки?

— Не знаю, — сказал Есл, — мне сначала надо найти ее, — он вздохнул, почему-то поправил очки и задумчиво сказал: — Были когда-то в Великом Литовском княжестве хранительницы огня — вайделотки…

— Кто? — переспросила бабушка.

— Вайделотки, — повторил Есик.

— И причем тут это? — спросила настороженно Рива. — Причем тут Лилька к этим твоим…? — слово покрутилось на языке, но не проговорилась, и она махнула рукой: не это главное!

— Вайделотки были хранительницами огня, — продолжил Есл, как будто не услышал вопрос бабушки, — огня любви… А без этого огня мужчина не мужчина, и, вообще, не человек, а так — существо мужского пола, как говорят биологи, — он опять вздохнул и грустно посмотрел на бабушку. — Не у каждой есть такой огонь! Не у каждой…

— А у Лильки есть, — догадалась, — потому она эта самая…, — она опять попыталась сказать хитрое еськино слово, но опять у нее ничего не получилось, и она не сказала.

— У Лильки есть этот огонь, — кивнул Есл, и добавил, — и не могу я без этого огня. Не могу…

Сказав это, Еська подпер голову руками, уткнулся взглядом в стол, и замолчал. И бабушка вдруг ощутила, как внук в эти минуты стал удивительно похож на дедушку. Тот часто так сидел, глядя в стол, подперев голову руками, думая о чем-то своем. И всегда молчал.

А Еська, почувствовав на себе бабушкин взгляд, тихо сказал, то ли для бабушки, то ли для самого себя:

— Дальний Восток не такой большой… Найду.

— Во Владивосток она поехала, — тихо сказала бабушка и добавила, — а картошку с курицей поешь, там такой не будет…

Всю ночь Рива не могла заснуть и думала она почему-то не про Есика, а о своем Иосифе — Мотле. Может Мотл пил и гулякой был от того, что не дала она ему огня любви, не была она той самой, о которой говорил Есик. Долго пыталась вспомнить она замысловатое слово, но так и не вспомнила, и заснула.