Вайандоте, или Хижина на холме - [6]

— Нет, нет, — перебил Ник. — Я не о том спрашиваю: влево или вправо. Я хочу знать: за стеной или внутри?

— А! Ключ, конечно, за стеной, но к нему есть потайная дорожка. Да потом ведь река течет сейчас у скалы за домом, так что веревками можно всегда достать воды. А ружья наши, Ник, разве они ничего не стоят?

— О, у ружья длинные руки! Когда оно говорит, индеец внимательно слушает. Теперь, когда крепость уже выстроена, как думаете, когда придут краснокожие?

— Я надеюсь, не скоро, Ник! С французами мы в мире, и никакой ссоры не предвидится. А пока французы и англичане не воюют между собой, и краснокожие не трогают ни тех, ни других.

— Вы говорите истину. Но если мир продолжится долго, что будет делать солдат? Солдат любит свой томагавк.

— Мой томагавк, Ник, надеюсь, зарыт навсегда.

— Ник надеется, что капитан найдет свой томагавк, если будет в том нужда. Томагавк не следует никогда класть далеко. Часто ссора начинается тогда, когда ее и не ждешь.

— Это правда. Мне и самому думается, что метрополия и колония могут поссориться.

— Это странно. Почему белолицая мать и белолицая дочь не любят друг друга?

— Ты очень любопытен сегодня, Ник! Жена, вероятно, уже хочет осмотреть дом внутри, а если тебе хочется поговорить, ступай к тому славному малому. Его зовут Михаилом. Я уверен, что вы с ним подружитесь.

Капитан отправился с женой к дому, а Ник, по его совету, подошел к ирландцу и протянул ему руку.

— Как поживаешь, Михаил? Саго, саго[4], очень рад тебя видеть! Ты будешь пить вино с Ником?

— Как поживаешь, Михаил? — повторил ирландец, с удивлением глядя на тускарору. это был первый индеец, которого он видел. — Как поживаешь, Михаил? Да ты не старый ли Ник[5]? Да? Ну, я тебя таким себе и представлял. Но скажи на милость, откуда ты знаешь мое имя?

— Ник все знает. Очень рад, что вижу тебя, Михаил! Надеюсь, будем друзьями. Здесь, там, везде.

— Как же, как же, очень ты мне нужен! Так тебя зовут старым Ником?

— Старый Ник, молодой Ник, это все равно. Позовешь меня, и я сейчас же приду.

— Я думаю, тебя и звать не придется: сам придешь. Ты недалеко живешь отсюда?

— Я живу здесь, там, в «хижине», в лесу, повсюду. Нику безразлично, где жить.

Мик отступил назад, пристально смотря на индейца. Наконец он сказал:

— Если тебе безразлично, где быть, то уходи и не мешай.

— Ник поможет тебе носить вещи. Ему часто приходилось это делать для госпожи.

— Как? Для госпожи Вилугби?..

— Да, я часто носил корзины и разные вещи жене капитана.

— Вот так лгун! Да госпожа Вилугби не позволит тебе близко подойти к ее вещам! Ты не смеешь даже идти по той тропинке, по которой прошла она, не то, что она позволит тебе нести ее вещи. Ах ты лгун, старый Ник! — грубо проговорил ирландец.

— Ник — большой лгун, — ответил, улыбаясь, индеец. — Что же, лгать иногда очень полезно.

— Час от часу не легче! Сейчас же убирайся прочь отсюда! Здесь место только добрым и честным людям. Смотри ты, познакомишься с моим кулаком!

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы капитан знаком не подозвал к себе Ника, а к Мику не подошел Джоэль, слышавший весь разговор между индейцем и ирландцем.

— Ты видел эту персону? — спросил Мик.

— Конечно, он почти половину своего времени проводит в «хижине».

— Прекрасное общество! Зачем пускают сюда этого бродягу?

— О! Он хороший товарищ! Когда узнаешь его лучше, то полюбишь. Однако, пора нести вещи: капитан ждет.

— Полюбить эту образину!

Лицо индейца было раскрашено, глаза обведены белыми кругами, и сейчас все эти краски перемешались и придавали ему действительно странный вид. Костюм был в том же духе: желтое с красным одеяло, разного цвета мокассины и такие же гамаши.

Идя со своим товарищем, Мик недружелюбно следил глазами за индейцем, разговаривавшим с капитаном, который вскоре отослал Ника к амбарам.

Часть дома была совсем выстроена. Она занимала весь фасад на восток от входных ворот и большую часть прилегающего крыла. Все окна и двери выходили во двор, наружу не было ни одного отверстия. Капитан предполагал в свободное время заняться устройством бойницы на чердаке.

Осмотр закончился помещением для прислуги. Здесь капитан с женой нашли двух Плиниев, Марию, сестру Плиния старшего, Бесси, жену Плиния младшего, и Мони или Дездемону, дальнюю их родственницу. Все женщины были уже за делом. Бесси громко пела, Мария водворяла везде порядок и бранила двух негров.

— Я вижу, Мария, что ты себя чувствуешь здесь как дома, — сказал, входя, капитан.

— Ах, мистер, кто это на дворе? — вскрикнула Мария.

— О, это наш охотник, индеец; он всегда будет приносить нам дичь. Его зовут Ник.

— Старый Ник, мистер?

— Нет, Соси-Ник. Вот он несет уже нам куропаток и зайца.

Увидев индейца, все негры подняли такой хохот и шум, что, несмотря на всю свою строгость, капитан не мог остановить их и поспешил уйти с женой. Ник очень обиделся, так как хохот продолжался до тех пор, пока он не ушел.

Так началась жизнь в «хижине на холме».

Каждый год Вилугби отправлял в Альбани откормленный скот, а на вырученные деньги покупал разные необходимые вещи. Проценты же с капитала шли на покупку чинов для Роберта.

Понемногу в этом краю стали появляться новые фермы, новые поместья, но все они лежали вдали от «хижины на холме».