Вавилонское время - [2]

Пройти из одной области в другую можно через таможню: на определённом расстоянии друг от друга (обычно в несколько сот километров) в туманнике остались «дыры» разной величины. Самая большая — Черноморская аномалия: она достигает в высоту десяти тысяч километров и охватывает побережье нескольких стран, оказавшихся в разных эпохах. Самая маленькая из известных — почтовый ящик на Манхеттене: опущенное в него письмо через несколько субъективных минут вываливается из водосточной трубы дома в Красновишерске, районном центре Пермского края. Никакого значения она, в принципе, не имеет: США и Пермь и так в одной временной зоне — с Интернетом и мобильной связью. Обидно лишь, что ушлые американцы зарабатывают на этом деньги, используя дыру как аттракцион, а из российской трубы в американский почтовый ящик сообщения не проходят. Вот и валятся на красновишерскую мостовую открытки с видами Манхеттена, мелкие монетки, письма ни о чём да дешевые плоские сувениры.

У города Котельнича граница проходила прямо по реке Вятке. Туман поднимался из воды, и дыра в нём напоминала арку, через которую по натянутому канату тащили паром. В ясный день с набережной Котельнича виднелся другой берег и другое время: Вятская губерния отставала от Нижнего Новгорода на шестьдесят пять лет. На таможне редко бывает толпа: в этом мире немного людей, обладающих иммунитетом для перехода из эпохи в эпоху, подавляющее большинство после такого путешествия умирает от болезни, напоминающей лучевую. Вот вам и еще одна неразрешимая загадка: снаружи граница совершенно безопасна для всего живого. Я помню многих таможенников. Иногда забываю имена, как в этот раз, но никогда предпочтения. Толстомордый пузан с выкатившимися из-под ресниц большими глазами любил американскую жвачку из субъективных девяностых: тонкие пластинки, завернутые в фольгу. Этого добра у меня хватало: специально приобрел несколько ящиков у контрабандистов, нашедших неразграбленный супермаркет в одном из временных прыщей. Прыщами называли совсем маленькие области пространства, выпавшие в иное время. Найти их легко по туманным столбам, а вот «вскрыть» (то есть отыскать запертый вход) удается далеко не всегда.

— Маленький презент, — улыбнулся я, оставляя на стойке десяток жвачек и блок дорогих сигарет. — Как там на той стороне? Дожди были?

Таможенник небрежно сгреб презент в ящик, бросил взгляд на лицензию и квитанцию об оплате путешествия и лениво ответил:

— Третью неделю сухо. Повезло тебе, Стефан.

Оказывается, он моё имя помнил. А потому досматривать и изымать неположенную мелочь не стал. В карманах я нёс несколько баллончиков с газом для заправки зажигалок, десяток авторучек и калькулятор на солнечных батареях. Пригодится раздавать нужным людям.

Глава 3. Купец и его молодая жена

О, вятские дороги середины девятнадцатого века! Всю грязь мира собираете вы и густо замешиваете под сентябрьским ливнем, и она поднимается на парах, словно чёрное тесто — всё выше, выше, выше. Реальное прошлое легко опровергает романтические сказки потомков об ушедшем золотом веке. В Риме, который провалился во времена античности, я не обнаружил никакого водопровода — лишь рабов-водоносов, самую ничтожнейшую касту среди низшего сословия. Их мозолистые руки были теми трубами, по которым текла вода в термы и уносились нечистоты из богатых домов.

Таможенник не соврал: мне действительно повезло, что дождь не шёл уже три недели — только ветер буянил по ночам, словно пьяный бродяга. Тряс деревья вдоль тракта, выпытывая их сокровенные тайны — гнул стволы, ломал ветки, обрывал листву. Вместе со мной дорожной каретой ехало двое: купец лет шестидесяти и его молодая жена. Купец от скуки философствовал, жена почти всё время молчала, бросая на него испуганные взгляды.

— Говорят, до катастрофы лучше было, — степенно судачил сосед. — Я не застал ту жизнь, но старики о минувшем так сказывали: на календаре время одно было, а как приглядишься — везде, как и сейчас, разное. В Москве — один год, в Смоленске — другой, а в каком-нибудь Самарканде — слышал о таком городе? — даже век совсем иной. Так что ничего по большому счёту не изменилось. Мне нравится в Вятке: жизнь никуда не торопится, дом — полная чаша, жена молодая, крепостных четыре деревни общим счётом почти полтыщи душ, что ещё человеку надо? Надоест, продам всё — и через границу!

— А радиация?

— Радиация — это для бедных, — отмахнулся купец. — Есть такой материал — свинец называется, он никакую радиацию не пропускает. В свинцовом гробу поеду.

— Эту пропускает, — сообщил я.

— А ты откуда знаешь? — не поверил он.

— А я — переводчик. Скоро тридцать лет как через границы хожу.

— Значит, здесь будем век коротать! — провозгласил купец. — Я ж говорю: нравится мне здешняя эпоха.

Эти слова стали для него последними. Через минуту карета резко остановилась, тишину взорвал выстрел, испуганно заржали кони и на ступеньке возник рослый «красавец» в расстёгнутой до пупа рубахе. Лицо его было безобразно изъедено оспой.

— Баре, — радостно сказал разбойник, почесав волосатую грудь одной рукой.

А другой поднял пистолет и выстрелил купцу прямо в лицо.