Ватага «Семь ветров» - [44]

Но он недооценивал своей работы, Каштанов. Он не знал, что с некоторых пор его и Елены Васильевны усилия стали сильно влиять и на другую, не общую жизнь ребят.

В прощальном кругу коммунарского дня, когда надо было расходиться, а расходиться не хотелось никому. Каштанов сказал:

— Каждый человек имеет право на сказку, ребята. В детстве сказку слушают, в юности — создают, в зрелости — сохраняют, в старости — помнят… Будем создавать сказку! Из собственной жизни сказку. Это долг юности перед зрелостью.

Он и не знал, что в тот самый миг, когда он говорил о сказке, по крайней мере один из слушателей принял его слова буквально и почувствовал, что сказка его жизни родилась.

Это был Паша Медведев, «морячок», никогда не бывший на море.

Как раз в ту минуту, когда Каштанов говорил, Паша оглянулся, чтобы по лицам сверить свои чувства с чувствами других, и увидел рядом с собой, совсем близко, как Лариса Аракелова подняла длинные тонкие руки и ладошками слегка поправила волосы. Она несколько запрокинулась назад в этом движении, и Паша был поражен ее прямотой и вознесенностью — вся вверх! Как тонкая мачта далекого корабля в далеком море! И это светлое сияние в глазах…

Паша почувствовал, что с ним произошло то самое, о чем он по слухам знал про девушек, подобных Ларисе: взглянешь на нее лишний раз, и ты обязан любить ее до гроба. Только не знал Паша раньше, что груз обязанности любить до гроба он готов нести с величайшим счастьем.

В этом состояло открытие Паши Медведева, когда Лариса Аракелова подняла к голове руки и потрогала ладошками сияющие волосы, устраняя ей одной известную неисправность в прическе.

Девочки, если вы хотите, чтобы вас полюбил прекрасный юноша вроде Паши Медведева, не тратьте времени, обучаясь строить глазки. Научитесь вот так же, ни на кого не глядя, поднимать руки и поправлять волосы, — а сияние волос и сияние глаз возникнет само собой, не беспокойтесь насчет сияния. Только надо твердо знать, что, когда ты поднимаешь руки, поправляешь волосы и устремляешься вверх, кто-то видит тебя и чьи-то глаза слепит это сияние.

Тогда надо повернуться, посмотреть с интересом — с кем же это произошло? И улыбнуться участливо, как это сделала Лариса Аракелова, окончательно и навсегда закрепив свою мгновенную победу.

Но уж будьте добры, девочки, и отвечать за свои столь легкомысленные поступки!

Впрочем, Паша Медведев никакого ответа не ждал. Он не отрываясь смотрел, как Лариса прошла по залу, прямо и гордо, словно она понимала, что она сама себе опора и основа и ни в ком не нуждается. Паша почувствовал, что ему очень важно, чтобы она всегда ходила так прямо, вскинув голову и ни на кого не глядя. Он понимал в этом толк!

Он и сам уже несколько лет заставлял себя ходить особой походкой, крепко ставить ноги на землю — от этого человек распрямляется. Но Лариса, увидел он теперь, была мастером прямохождения, она была как произведение искусства, которое надо охранять и которому необходимо поклоняться хотя бы из чувства справедливости.

При этом, конечно, возникает вопрос: а где же был Паша раньше? Ведь он учился с Ларисой с первого класса, видел ее постоянно.

Да мало ли каких еще девчонок он видел!

Тут произошло одно важнейшее совпадение, без которого не бывает любви. Когда Паша, переполненный событиями того необыкновенного дня, взволнованный донельзя, оглянулся в поисках сочувствия, он любил весь мир. Ему казалось, что он хозяин мира и может принести его в дар тому, кто этого заслуживает. И была величайшая, сказочная, именно сказочная удача у Паши Медведева, что он сразу увидел, кому он этот мир подарит.

В ту минуту — к сожалению, только в ту — Лариса поняла его улыбку, потому что они и все улыбались друг другу нежно, встречаясь взглядами, она улыбнулась Паше так, как ни за что на свете не улыбнулась бы ему в классе. Лариса Аракелова очень хорошо знала высокую цену своей улыбки.

Уже на следующий день после того, как произошло это событие в жизни Паши, он обнаружил, что Лариса его вообще не замечает. Могла поздороваться с ним, могла не поздороваться. И хоть бы посмотрела, как тогда, или просто кивнула, как принято между людьми! Словно он чурбан, словно его и нет. Но как же его нет, когда он есть?

Паше это было непонятно. Ведь все очень просто, это и первоклашке можно объяснить: я тебя люблю! Значит, и ты меня тоже люби.

Паша послал Ларисе записку — не ответила.

Послал вторую — снова не ответила, хотя на этот раз Паша сообщил свой домашний адрес и ждал ответа по почте. Ему очень нравилась идея получить от Ларисы письмо в конверте с маркой и штемпелем — совсем не то, что легкомысленная записочка на уроке.

Тогда Паша обзавелся общей тетрадью и стал писать письма впрок.

«Ларисочка моя, хорошенькая, — писал он, — ты никогда не получишь эти письма, не прочитаешь эту тетрадку, и все-таки я не могу не писать. Меня сильно потрясло, что ты не ответила мне. Теперь я точно знаю, что ты меня не любишь. Но в это мне не верится, вернее, я не хочу верить этому. Ведь я тебя люблю…»

Естественно, что и на эти письма Лариса не отвечала.

У Ларисы Аракеловой было очень много родных и двоюродных дедушек и бабушек, человек десять, и так получилось, что на всех про всех одна внучка — Лариса. У кого не было детей, у кого дети на войне погибли, у кого умерли преждевременно. Лариса одна несла на себе нелегкий груз любви такого большого числа людей. С самых первых лет каждое слово Ларисы вызывало бурю умиления, передавалось по десяти телефонам, повторялось, навсегда запоминалось. Ни одной минуты в жизни не была она одна: все готовы были посидеть с внучкой.