Ватага «Семь ветров» - [43]

А сам Каштанов следил за Костей Костроминым и не мог налюбоваться им как он мгновенно улавливает перемену настроения, как он взглядом, кивком, легким движением руки умеет утихомирить Козликова, как постоянно держит в поле зрения Фокина и Романа Багаева.

И вроде бы уступает им во всем, не спорит, не раздражается, но не дает им и шагу в сторону сделать. Раньше Каштанову казалось, что от Кости исходит какая-то магическая сила: улыбнется ясно и весело — и все за ним идут.

Теперь Алексей Алексеевич увидел, что сила-то силой, да еще и работает парень! Все время бодрствует, начеку, в каждую минуту чувствуется, что у него есть цель и на эту минуту, и на этот час, и навсегда.

Они обсуждали, как прошел день, перебирали работу за работой, от шамони начиная, смеялись, поддевали друг друга, отчаянно хвастались и выставляли отметки за день.

Оценили его на четыре с плюсом, на четыре и на четыре с минусом, чему Каштанов очень радовался. Кто хозяин — тот, кто работает? Нет, хозяин тот, кто оценивает и принимает работу.

— А в общем сделали день, ребятишки? — спросил Костя. — Сделали?

— «Урюк», «изюм» и «курага» любого победят врага! — прокричала хором ватага «Семь ветров».

Миша Логинов сказал Каштанову, продолжая их разговор:

— А что, Алексей Алексеевич, совпадает. Честное слово, совпадает.

Глава седьмая Счастливец

Только теперь до конца поняла Елена Васильевна, отчего она в свое время так страстно и многим рискуя убеждала мужа перейти на работу воспитателя. Дело не в том, что он изменился, стал подвижнее, энергичнее, стал ходить по школе — и не только по школе! — хозяином; и не в том дело, что ему приходилось теперь постоянно ломать голову, изобретать, придумывать и взгляд его стал яснее и пронзительнее. Другое, другое поняла Елена Васильевна теперь. Она поняла, что только с этим переходом Алексея на новую работу существование их семьи, семьи Каштановых, приобрело смысл. Сама того не ожидая, она создала семью. Тогда, через год после того, как она, не задумываясь, прыгнула к Алеше на колени, рискуя свалиться в море, она просто вышла замуж. А семью она создала только теперь, уговорив мужа решиться на трудный шаг.

Отчего все романы кончаются женитьбой, замужеством, счастливой свадьбой, и если вторгается писатель в семейную жизнь, то лишь для того, чтобы показать ее противоречия и конфликты? Это стойкая традиция, и, значит, закономерная. Действие романа продолжается, пока герои его что-то создают: семью. Но вот она создана, семья…

Что же она теперь создает, в свою очередь?

А жить не создавая невозможно. Любовь в семейной жизни убивает не семейная жизнь, как думают многие, не однообразие ее. Любовь двоих убивает отсутствие третьего — общего дела, общей цели, общего строительства. Елена Васильевна не знала, это ли имел в виду Алексей Алексеевич, когда говорил ребятам о жизни как о постоянном строительстве новой жизни, но она поняла его так. Двое занимаются воспитанием детей — вместе! — или двое вместе следуют общей идее, или двое развивают собственные личности, помогая один другому. Но непременно третье! Невозможно выжить, занимаясь лишь друг дружкой; семейную трудную жизнь выдерживают лишь те, кто находит в себе силы для строительства чего-то третьего.

Прежде Каштанов и Каштанова ходили в одну школу, как на одно место службы. Он учил истории, она-литературе; у них были, естественно, общие интересы (что обычно считается условием семейного счастья). Ноне было у них общего дела! Они были два солиста, живущие вместе; они радовались успехам одного и другой, — но это была радость именно за мужа или за жену, а не за его или ее дело. Теперь они дополняли друг друга, как два музыкальных инструмента, и не могли бы друг без друга управиться со своими делами. Теперь они были не только супруги, но и соратники, сотрудники, союзники. Коммунарский день, или шамонь, как говорили ребята, распространив это вновь изобретенное и, на вкус Каштановой, неблагозвучное словечко на весь необычный день, — вызвал у Каштановой радость не за Каштанова, как было бы раньше, а за ребят: она впервые увидела их такими добрыми, веселыми, старательными и умными.

И это они сделали вдвоем, помогая друг другу и понимая друг друга с полуслова. В этой перемене, происшедшей в ребятах, и был смысл существования семьи Каштановых.

Никогда прежде не была так счастлива Каштанова в своей семейной жизни. До сих пор такую общую радость доставлял им только Андрейка, особенно его рождение. И Каштанова, которая и свою собственную жизнь рассматривала как источник полезного опыта для учеников, подумала, что надо будет при случае рассказать ребятам о ее открытии о том, что строить семейную жизнь, не создавая вдвоем нечто третье, невозможно. «Дети! — скажет она им. — Женитесь с умом! И замуж выходите тоже с умом…»

* * *

И много еще непредвиденных последствий вызвало пребывание на острове, созданном Каштановыми сначала в воображении, а потом и реально, — на Острове Добра. Жизнь класса шла, если так можно сказать, в два потока. Один поток — общий: тот дух объединения, которым Каштановы старались управлять как могли. И второй поток — почти неуправляемый — поток разнородных влечений, симпатий, отталкивании, увлечений, забот и тревог, до которых вроде бы никакого дела нет педагогам. «Все, что мы можем, говорил Каштанов жене, — это понимать, что другая жизнь есть у ребят, что не целиком они на виду даже в нашей стеклянной школе… Понимать! Помнить! И обращаться с ними как с людьми, у которых есть эта другая жизнь, жизнь вне двоек, троек, четверок и пятерок, жизнь вне опозданий, вечеров самодеятельности и дежурств».