Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы - [16]

С детьми и пожитками.

А кто сам не шел из хаты,

Кто кидался в обмороки, —

Милицейские ребята

Выводили под руки…

– Будет нам пить,

Будет дурить…

– Исус Христос

Чудеса творил…

– А кто платил,

Когда я да не платил?..

– Отчего ты, божья птичка,

Хлебных зерен не клюешь?

Отчего ты, невеличка,

Звонких песен не поешь?

Отвечает эта птичка:

– Жить я в клетке не хочу.

Отворите мне темницу,

Я на волю полечу…

– Будет нам пить,

Будет дурить.

Пора бы нам одуматься,

Пойти домой, задуматься:

Что завтра пропить?

– Исус Христос

По воде ходил…

– А кто платил,

Когда я не платил?

За каждый стог,

Что в поле метал,

За каждый рог,

Что в хлеву держал,

За каждый воз,

Что с поля привез,

За собачий хвост,

За кошачий хвост,

За тень от избы,

За дым от трубы,

За свет и за мрак,

И за просто, и за так…

– Знаем! Сам ты не дурак,

Хлеб-то в воду ночью свез:

Мол, ни мне, ни псу под хвост.

Знаем! Сами не глупей.

Пей да ешь, ешь да пей!

– Сорок лет тому назад

Жил да был один солдат.

Тут как раз холера шла,

В день катала полсела.

Изо всех один солдат

Жив остался, говорят.

Пил да ел, как богатырь,

И по всем читал псалтырь,

Водку в миску наливал,

Делал тюрьку и хлебал,

Все погибли, а солдат

Тем и спасся, говорят.

– Трулля-трулля-трулля-ши!..

Пропил батька лемеши,

А сынок —

Топорок,

А дочушка —

Гребенек,

А матушка,

Того роду,

Пропила

Сковоро́ду.

Па-алезла под печь:

«Сынок, блинов нечем печь…»

– Все кричат, а я молчу:

Все одно – безделье.

А Илье-то Кузьмичу —

Слезки, не веселье…

– Подноси, вытаскивай,

Угощенье ставь!

– До чего он ласковый,

Добродушный стал.

Дескать, мы ж друзья-дружки,

Старые соседи.

Мол, со мной на Соловки

Все село поедет…

– Слышь, хозяин, не жалей

Божью птичку в клетке.

Заливай, пои гостей,

Дыхай напоследки!..

Загудели гости смутно,

Встал, шатаясь, Моргунок,

Будто пьян, на воздух будто,

Потихоньку – за порог.

Над дорогой пыль висела,

Не стихал собачий лай.

Ругань, песни…

– Трогай, Серый.

Где-нибудь да будет край…

Глава 3

Далеко стихнуло село,

И кнут остыл в руке,

И синевой заволокло,

Замглилось вдалеке.

И раскидало конский хвост

Внезапным ветерком,

И глухо, как огромный мост,

Простукал где-то гром.

И дождь поспешный, молодой,

Закапал невпопад.

Запахло летнею водой,

Землей, как год назад…

И по-ребячьи Моргунок

Вдруг протянул ладонь.

И, голову склонивши вбок,

Был строг и грустен конь.

То конь был – нет таких коней!

Не конь, а человек.

Бывало, свадьбу за пять дней

Почует, роет снег.

Земля, семья, изба и печь,

И каждый гвоздь в стене,

Портянки с ног, рубаха с плеч —

Держались на коне.

Как руку правую, коня,

Как глаз во лбу, берег

От вора, мора и огня

Никита Моргунок.

И в ночь, как съехать со двора,

С конем был разговор,

Что все равно не ждать добра,

Что без коня – не двор;

Что вместе жили столько лет,

Что восемь бед – один ответ.

А конь дорогою одной

Везет себе вперед.

Над потемневшею спиной

Белесый пар идет.

Дождь перешел. Следы копыт

Наполнены водой.

Кривая радуга висит

Над самою дугой…

День на исходе. Моргунку

Заехать нужно к свояку:

Остановиться на ночлег,

Проститься как-никак.

Душевной жизни человек

Был Моргунков свояк.

Дружили смолоду, с тех пор,

Как взяли замуж двух сестер.

Дружили двадцать лет они,

До первых до седин,

И песни нравились одни,

И разговор один…

Хозяин грустный гостю рад,

Встречает у ворот:

– Спасибо, брат. Уважил, брат. —

И на крыльцо ведет.

– Перед тобой душой открыт,

Друг первый и свояк:

Весна идет, земля горит, —

Решаться или как?..

А Моргунок ему в ответ:

– Друг первый и свояк!

Не весь в окошке белый свет,

Я полагаю так…

Но тот Никите говорит:

– А как же быть, свояк?

Весна идет, земля горит,

Бросать нельзя никак.

Сидят, как прежде, за столом.

И смолкли. Каждый о своем.

Забились дети по углам.

Хозяйка подает

С пчелиным «хлебом» пополам

В помятых сотах мед.

По чарке выпили. Сидят,

Как год, и два, и три назад.

Сидят невесело вдвоем,

Не поднимают глаз.

– Ну что ж, споем?..

– Давай споем

В последний, может, раз…

Дружили двадцать лет они,

До первых до седин,

И песни нравились одни,

И разговор один.

Посоловелые слегка,

На стол облокотясь,

Сидят, поют два мужика

В последний, значит, раз…

О чем поют? – рука к щеке,

Забылись глубоко.

О Волге ль матушке-реке,

Что где-то далеко?..

О той ли доле бедняка,

Что в рудники вела?..

О той ли жизни, что горька,

А все-таки мила?..

О чем поют, ведя рукой

И не скрывая слез?

О той ли девице, какой

Любить не довелось?..

А может, просто за столом

У свояка в избе

Поет Никита о своем

И плачет о себе.

У батьки, у матки

Родился Никита,

В церковной сторожке

Крестился Никита.

Семнадцати лет

Оженился Никита.

На хутор пошел,

Отделился Никита.

– В колхоз не желаю, —

Бодрился Никита.

До синего дыму

Напился Никита.

Семейство покинуть

Решился Никита…

Куда ж ты поехал,

Никита, Никита?

Глава 4

От деда слышал Моргунок —

Назначен срок всему:

Здоровью – срок, удаче – срок,

Богатству и уму.

Бывало, скажет в рифму дед,

Руками разведя:

– Как в двадцать лет

Силенки нет, —

Не будет, и не жди.

– Как в тридцать лет

Рассудка нет, —

Не будет, та́к ходи.

– Как в сорок лет

Зажитка нет, —

Так дальше не гляди…

Сам Моргунок, как все, сперва

Не верил в дедовы слова.

Хватился – где там двадцать лет! —

А богатырской силы нет.

И, может быть, была б она,

Когда б харчи да не война.

Глядит, проходят тридцать лет, —

Ума большого тоже нет.

А был бы ум, так по уму —