Василий Теркин после войны - [5]

Шрифт
Интервал

Так — обыкновенный,
И чтоб знали, чем силен,
Скажем откровенно,
Красотою наделен
Не был он отменной.
Не высок, не то, чтоб мал,
Но герой-героем:
За народ свой воевал
И Отчизну отстоял
Храбрым смертным боем!
Парень верный, парень, словом,
Мировой, короче — свой.
Был он демобилизован
И веселый шел домой.
Шел домой легко и браво,
По причине по такой,
Что махал рукою правой,
Как и левою рукой.
Хорошо идти, спокойно —
Жив остался, невредим
Под огнем косым, трехслойным,
Под навесным и прямым…
Сколько раз в пути привычном,
У дорог, в пыли колонн,
Был рассеян он частично,
А частично истреблен!
Но войне отбой, однако,
И домой идет вояка.
Всё же с каждым переходом,
С каждым днем чем ближе к
Сторона, откуда родом,
Становилась больней.
— Мать-земля моя родная,
Сторона моя лесная,
Приднепровский отчий край,
Здравствуй, сына привечай!
Мать-земля моя родная,
Я твою изведал власть,
Как душа моя больная
Издали к тебе рвалась!
Я загнул такого крюку,
Я прошел такую даль,
Я видал такую муку,
И такую знал печаль.
Мать-земля моя родная,
Дымный дедовский большак,
Я про то не вспоминаю,
Не хвалюсь, а только так…
Я иду к тебе к востоку,
Я тот самый, не иной,
Ты взгляни, вздохни глубоко,
Встреться наново со мной…
Шел и думал — с полустанка
Про старушку мать, про дом,
Про тот вечер, про гулянку,
Где любовь узнает он.
И про то, что он достоин…
Что теперь понять должны…
Дело самое простое —
Человек идет с войны.
Человек идет с похода,
Видел Запад, знает много,
Он теперь желает жить,
Быть любимым и любить.
И, мечтая про вечорку,
Шел и думал человек:
Угостят друзья махоркой,
А он вытащит «Казбек».
И как будет папиросой
Угощать ребят вокруг,
Как на всякие вопросы
Отвечать не станет вдруг:
Как, мол, что? — Бывало всяко.
Трудно всё же? — Как когда.
Много раз ходил в атаку? —
Приходилось иногда.
А девчонки на вечорке
Позабудут про ребят,
Только слушают девчонки,
Как ремни на нем скрипят.
И как будет между ними
Та, заветная, одна…
Что ей скажет, как обнимет,
Как зардеется она…
Он не знал, какого цвета
Будут милые глаза,
Ни лица, ни как одета,
Ни какие волоса…
Но куда же сердцу деться
Молодому на пути?
Шел солдат домой, и сердце
Тихо, таяло в груди.
Вдруг сигнал за поворотом —
Показался грузовик,
Тромозит:
— Садись, пехота!
Знать, водитель — фронтовик.
— Далеко ль?
— В деревню Горки.
— Ну, порядок — по пути.
А ты чей?
— Василий Тёркин.
— А… А нет ли, брат, махорки?
— Есть, конечно, на, крути.
Едут, курят. Гроб — дорога:
Грузовик то вверх, то вниз.
Оба стали понемногу
Разговаривать про жизнь…
— Я по чистой год как списан,
Ранен был… Варшаву брал…
Хоть и знал про жизнь из писем,
Но такой не ожидал.
За баранкой, как на фронте,
День и ночь… Как чорт устал…
Дотемна в колхозной роте
Вкалывает мал и стар.
То посев, а то уборка,
То копать какой-то ров,
То очередная гонка
В лес на заготовку дров…
Дети матери не видят,
Бабы мужа и детей,
И в каком бы не был виде,
Всё — давай! Давай! Скорей!
Укрупненным-то колхозам
Укрупнен поставок план…
Урожай везут обозы
На ссыппункты по ночам.
А получку — одну малость
Выдают на трудодень,
По весне в домах осталось
Только пыль, труха да тень.
Ну, а нам, что помоложе,
Так совсем не жизнь, а кнут!
Кто смелей, да кто, как может,
В города тайком бегут.
Ни одёжи, ни махорки,
Ни веселья, ни вечорки,
Ни девчат, ни то, чтоб что —
Дать на праздник грамм по сто!
Нет, товарищ мой хороший,
Не за то я воевал…
Соберусь и к чорту брошу!
Надоело… И устал…
Молча слушал Вася Тёркин,
Знал, что встретился в пути
Со своей судьбой, что горькой
Будет доля впереди…
И мечты, как дым махорки,
С болью таяли в груди.
И едва ль уже наш Тёркин,
Жизнью тёртый человек,
При девчонках на вечорках
Помышлял курить «Казбек».
Так ли нет — сказать — не знаю,
Только вдруг от мысли той
Сторона ему родная
Показалась сиротой.
Сиротинкой, что не видно,
На народе, на кругу…
Стало так ему обидно, —
Рассказать вам не могу.

ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРЕПРАВЕ

— Дело было под Полтавой:
Бились мы за переправу…
Дважды плавал я тогда…
Кому память, кому слава,
Кому темная вода —
Не осталось и следа.
Помню лед и помню воду,
Немцы клали наших в ряд…
Густо было там народу,
Наших стриженых ребят.
Хоть и было невпервые, —
Не забудется оно —
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно…
Переправы след кровавый
Смыт давно, исчез во мгле,
Позабыла власть наш правый
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
Я тогда всего награды
Одну стопку получил, —
На войне мы были рады,
Не страшились и снаряда,
Если глотку промочил.
Орден дали комиссару,
Что умел поддать нам жару,
Так, что лез в огонь и лед
Серый, стриженый народ.
Комиссар тот — ваш знакомый,
Секретарь теперь райкома:
На гражданке нас берет
В тот же самый переплёт!
Чтоб, о доме забывая,
От зари и до зари,
Чтобы потом обливаясь,
Гнули спину косари.
Чтоб заем, налог, поставки,
План, заданье, встречный дать,
Чтоб учет во всём — до травки,
Чтоб забыл отца и мать.
Чтоб молясь сто раз цитатой
Из газет, забыть ребят,
Что пошли на дно когда-то
За Россию, чтоб назад
Не глядел усталый взгляд.
Мертвым писем не напишешь
На речное дно,
Мертвые живых не слышат,
Мертвым — всё равно.
Но за них моя обида
Много тяжелей,
Не за то они убиты,
Не за слёзы матерей,
Не за стоны лагерей.
Воевали — обещали:
Отдохнем потом,
Победили — нам сказали:
После отдохнем.
Секретарь живет на даче,

Еще от автора Владимир Иванович Юрасов
Враг народа

Искренний и реалистический роман о советском офицере в советской оккупационной зоне в побежденной Германии, который мучительно пытается разобраться в окружающей его жизни и вырваться из лап МГБ.


Рекомендуем почитать
Без социалистического реализма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Блатные сказочки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сталинщина как духовный феномен

Не научный анализ, а предвзятая вера в то, что советская власть есть продукт российского исторического развития и ничего больше, мешает исследователям усмотреть глубокий перелом, внесенный в Россию Октябрьским переворотом, и то сопротивление, на которое натолкнулась в ней коммунистическая идея…Между тем, как раз это сопротивление, этот конфликт между большевизмом и Россией есть, однако, совершенно очевидный факт. Усмотрение его есть, безусловно, необходимая методологическая предпосылка, а анализ его — важнейшая задача исследования…Безусловно, следует отказаться от тезиса, что деятельность Сталина имеет своей конечной целью добро…Необходимо обеспечить методологическую добросовестность и безупречность исследования.Анализ природы сталинизма с точки зрения его отношения к ценностям составляет методологический фундамент предлагаемого труда…


Серый - цвет надежды

«Все описанные в книге эпизоды действительно имели место. Мне остается только принести извинения перед многотысячными жертвами женских лагерей за те эпизоды, которые я забыла или не успела упомянуть, ограниченная объемом книги. И принести благодарность тем не упомянутым в книге людям, что помогли мне выжить, выйти на свободу, и тем самым — написать мое свидетельство.»Опубликовано на английском, французском, немецком, шведском, финском, датском, норвежском, итальянском, голландском и японском языках.


Антисоветский роман

Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.


Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

Книга принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись, сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня, благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам. Её автор сам был номенклатурщиком, позже, после побега на Запад, описал, что у нас творилось в ЦК и в других органах власти: кому какие привилегии полагались, кто на чём ездил, как назначали и как снимали с должности. Прежде всего, книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом.