Василий Львович Пушкин - [127]
24 декабря 1822 года А. Я. Булгаков писал брату из Москвы в Петербург:
«Вчера был я зван на вечер к Сонцову; были тут: Тургенев, Вяземский, Жихарев, молодой Юсупов, Вас. Львович и Алекс. Мих. Пушкины; этот того, по обыкновению, дурачил и ругал. „Кто тебя просил написать ко мне глупое послание, да и напечатать еще его в твоих сочинениях, которые на всех навязываешь, и никто их не берет? Это делает другой, такой же дрянной поэт, как ты, Хвостов; но этот, по крайней мере, сенатор, годится при случае, а ты ни к черту не годишься“. Смешнее всего, что Вас. Львович серьезно все принимает и оправдывается»>[562].
Нет, Василий Львович конечно же никому не навязывал своей книги. Он ее дарил и, по-видимому, подарил очень многим. П. И. Шаликов получил ее с такой дарственной надписью:
В Музее книги Российской государственной библиотеки хранится том «Стихотворений Василия Пушкина» с дарственной надписью П. А. Вяземскому:
9 апреля 1824 года К. Я. Булгаков писал А. Я. Булгакову из Петербурга в Москву:
«У меня есть сочинения Василия Львовича Пушкина. Попроси его, чтобы он мне прислал письмо своей руки, которое бы я мог переплести вместе с книгою — так, как Карамзина и Жуковского. Со временем этот экземпляр, в коем будет и почерк сочинителя, сделается еще интереснее»>[563].
Василий Львович незамедлительно откликнулся на такую лестную для него просьбу, не только написал желаемое К. Я. Булгаковым письмо, но и передал ему в дар экземпляр своей книги (хотя, как мы понимаем, книга у Константина Яковлевича была). 24 апреля Александр Яковлевич отправил все в Петербург:
«Вот тебе сочинения Василия Львовича и письмо, которое ты желал иметь»>[564].
Вскоре после выхода книги в свет В. Л. Пушкин отправил ее в Кишинев племяннику, который, как мы помним, интересовался ее изданием. (Хочется верить, что книга эта сохранилась, но местонахождение ее пока неизвестно.) Как оценил «Стихотворения Василия Пушкина» Александр Пушкин? На этот вопрос мы ответим в следующей главе, где речь пойдет о взаимоотношениях дяди и племянника в годы ссылки А. С. Пушкина.
Глава одиннадцатая ДЯДЯ НА ПАРНАСЕ И ПОЭТ-ПЛЕМЯННИК
1. Племянник в письмах дяди
«Племянник мой уехал в Екатеринослав; жалею, что ты не застал его в Петербурге. Читал ли ты некоторые отрывки из его поэмы, напечатанные в петербургских журналах? и что ты о них думаешь?»>[565] — писал В. Л. Пушкин П. А. Вяземскому из Москвы в Петербург 3 июня 1820 года.
Вряд ли нужно комментировать письмо Василия Львовича. Разве что пояснить: в письме речь идет об отрывках из первой и третьей песен поэмы «Руслан и Людмила», увидевших свет в апреле 1820 года в журналах «Невский зритель» и «Сын Отечества». В данном случае просто хотелось бы еще раз обратить внимание на постоянный интерес Василия Львовича к творчеству племянника, на всегдашнее желание ему добра: ведь как было бы хорошо, если бы Александр, покидая Петербург, встретился с другом…
То же — в письме П. А. Вяземскому от 21 июня 1820 года из Москвы в Варшаву:
«Каченовский в последнем нумере своего журнала грянул на моего племянника, но критика московского Фрерона не умалит дарований нашего молодого поэта. Я надеюсь, что пребывание его в Екатеринославе будет для него полезно, и радуюсь сердечно, что г. Капо-Дистрия к нему хорошо расположен»>[566].
Василия Львовича возмутило «Письмо жителя Бутырской слободы», напечатанное в 11-м номере «Вестника Европы» за 1820 год. Да и как было не возмутиться этим первым критическим откликом на поэму «Руслан и Людмила».
«Возможно ли просвещенному или хоть немного сведующему человеку терпеть, когда ему предлагают новую поэму, писанную в подражание Еруслану Лазаревичу? — писал критик. — <…> Но увольте меня от подробностей и позвольте спросить: если бы в Московское благородное собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким проказником любоваться?»>[567]
Автором «Письма..» был А. Г. Глаголев, но В. Л. Пушкин этого не знал и считал, что «Письмо…» написал редактор «Вестника Европы» В. Т. Каченовский. Его-то и назвал Василий Львович московским Фрероном — по имени французского публициста и критика, известного своей враждой к Вольтеру.
Откуда Василий Львович узнал, что Каподистрия хорошо расположен к его племяннику? Но кто бы ни сообщил ему об этом, он сердечно порадовался. Умея даже в плохом находить хорошее, добрый дядюшка надеялся, что пребывание молодого поэта в Екатеринославе пойдет ему на пользу.
И еще одно письмо П. А. Вяземскому от 23 сентября 1820 года в Варшаву:
Самый одиозный из всех российских поэтов, Иван Семенович Барков (1732–1768), еще при жизни снискал себе дурную славу как автор непристойных, «срамных» од и стихотворений. Его имя сделалось нарицательным, а потому его перу приписывали и приписывают едва ли не все те похабные стишки, которые ходили в списках не только в его время, но и много позже. Но ведь Барков — это еще и переводчик и издатель, поэт, принимавший деятельное участие в литературной жизни своего времени! Что, если его «прескверная» репутация не вполне справедлива? Именно таким вопросом задается автор книги, доктор филологических наук Наталья Ивановна Михайлова.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.