Василий Храбрый - [33]

– Да будет славен наш новый брянский князь Александр Глебыч! – закричали собравшиеся в маленькой церкви люди.

– Слава новому князю! – донесся откуда-то сверху, с хоров, громкий бархатный голос.

– Словно Божий ангел! – подумал князь Василий Александрович и глянул вверх: там, рядом с певчими церковного хора, стоял, одетый в темную монашескую рясу, вчерашний хозяин брянского удела монах Василий.

– Слава! – закричал Василий Александрович, глядя на своего сгорбившегося, но улыбавшегося дядю.

– Слава! – подхватили брянцы. – Многие годы могучему князю Александру и его прекрасной княгине!

ГЛАВА 13 ДАР ОРДЫНСКОГО ХАНА

В мае 1294 года в столице великой Орды Сарае праздновалась пышная свадьба: юноша по имени Яйлаг, брат любимой жены хана Тохтэ Тукульче, женился на дочери самого Ногая, молодой пятнадцатилетней красавице Кабак-хатун.

Довольно давно не играли пышных свадеб в Сарае. Первые ордынские ханы относились к женитьбе, как к делу обычному и повседневному, выбирали себе жену по красоте и нраву, устраивали скромный пир среди близких родственников и знати, а затем соединялись с ней на ложе без прочих формальностей. Поскольку у них было много жен, не было необходимости закатывать частые дорогие пиры. Когда же Берке-хан принял ислам, каноны которого отличались строгостью, суровостью и простотой, о пирах и вовсе забыли.

Однако при новом молодом хане Тохтэ жизнь в Сарае оживилась, и все чаще и чаще из городских кварталов, где проживали зажиточные татары, доносились веселые крики, звуки бесхитростной музыки степных кочевников и протяжные заунывные песни…

Хан Тохтэ придавал большое значение свадьбе молодого воина Яйлаг, сына его тестя Салджидай-гургэна, очень знатного человека из племени кунгират.

Помимо всех достоинств, Салджидай-гургэн был женат на Келмиш-ака-хатун, происходившей из рода самого Чингиз-хана.

Свадьба его сына на дочери Ногая должна была упрочить дружбу молодого ордынского хана со старым темником и как бы привязать непокорного полководца к Сараю. Славное событие должно было, помимо этого, решить и другую задачу. – Хорошо бы выманить этого хитрого Ногая к нам в Сарай, – говорил хан Тохтэ наедине со своим советником Угэчи, – и посмотреть, не будет ли старый воин заявлять свои права на ханский трон или говорить крамольные речи…Мы бы узнали все о его замыслах! Известно, что в одном улусе нет места для двух ханов!

Угэчи, потрясенный хитроумием и коварством своего молодого повелителя, промолчал, но понял все без долгих размышлений. – Скоро в Орде не будет мира, – решил он про себя. – Тогда положимся на волю Аллаха! Если славный Ногай приедет в Сарай, есть надежда на долгий мир. Но если его не будет на свадьбе, тогда не за горами жестокая война! И у Ногая и у Тохтэ очень много воинов. Однако Ногай посильней, но от этого не легче: если он победит, в Орде вновь будут смуты! Впрочем, все в руках Аллаха, который и решит, кому из них – Ногаю или Тохтэ – праздновать победу.

Угэчи в последнее время все реже и реже подавал молодому хану советы. Ордынский повелитель, почувствовав в своих руках огромную власть, стал проявлять все большую самостоятельность и предпочитал не столько советоваться с верными людьми, сколько требовать от них выполнения своей воли. Особенно не нравилось Угэчи отношение Тохтэ к исламу.

– Славному воину, – сказал как-то молодой хан, – не надо ходить в мечеть! Эта вера не наша, а чужеземная. Пора возвращаться к вере нашего славного предка Чингиз-хана! Боги повсюду и не надо особого дома, вроде мечети, чтобы молить их о милости. Если хочешь излить душу светлому Небу или черной Земле, то выходи из юрты – вот боги и перед тобой!

Сначала такие слова воспринимались татарской знатью как шутка или веселое поучение молодого хана. Но когда последний решительно прекратил посещать мечеть, молиться, перестал приглашать к себе на совет или прием иноземцев не только мулл, как это всегда делали самые почтенные мусульманские ханы Берке и Мэнгу-Тимур, но даже имама, правоверные священники не на шутку встревожились.

Сам имам приходил в гости к Угэчи и просил тайного ханского советника сделать все возможное, чтобы переубедить хана в заблуждениях веры, но последний лишь развел руками: – Не могу, почтенный имам, ничего поделать! Ладно, что хан хотя бы не препятствует мне и знатным ордынским людям соблюдать нашу святую веру! Но я не знаю, что нас ждет дальше!

Все ордынские мусульмане боялись будущего и не видели в возможном конфликте между Тохтэ и Ногаем выхода из сложившейся ситуации: ни тот, ни другой не исповедовали ислам! Оставалось лишь гадать, кто же из них станет более веротерпимым или, на худой конец, будет представлять собой меньшее зло! Но от приезда Ногая в Сарай все ожидали каких-то перемен.

Ногай же, несмотря на то, что согласился отдать свою дочь за знатного молодого человека и даже прислал невесту с богатым эскортом из своих самых лучших людей, тем не менее, сам на свадьбу ехать не пожелал.

– Староват я стал, сынок мой Тохтэ, – передали его слова ордынскому хану воины из свиты Кабак-хатун, – и нет у меня силушки, чтобы ехать в твой славный Сарай! Пусть же эта свадьба будет без меня!