Василий Храбрый - [31]

– Не женат, дядя Олег, – громко сказал, чтобы было всем слышно, княжич Мстислав. – Жаль, что не довелось нам свидеться раньше, когда приходил к нам дедушка, великий князь Роман!

– Ему еще рано жениться, брат! – вставил слово князь Александр Глебович. – Он совсем мальчик!

– Однако же он выглядит зрелым молодцем, – улыбнулся князь Олег. – Его мужество уже не за горами!

Юный Мстислав поднял голову и с достоинством посмотрел по сторонам.

Внезапно смолк колокольный звон.

– Добро пожаловать, дорогие и желанные гости, в мой город! – громко сказал князь Олег, указывая правой рукой смолянам на вход в городскую крепость. – Теперь ты, мой брат Александр, будешь проживать с супругой в тереме батюшки. А потом и решим, что делать дальше…А твоих воинов, брат, разместим в гридницкой избе. Сколько с тобой воинов?

– Только одна сотня из отборных дружинников, – угрюмо сказал князь Александр. – Другие пока остались в Смоленске…

– Тогда они все не уместятся в гриднице, – поморщился, задумываясь, князь Олег, но тут же поднял голову. – Сходи-ка, мой Милко Ермилич, и разберись, как лучше разместить всех славных воинов. Понял?

– Понял, великий князь, – кивнул головой огнищанин. – Это я легко устрою, не волнуй свою душу, батюшка!

– Ну, тогда ладно, – улыбнулся князь Олег и, взяв под руку стоявшего рядом с ним князя Александра, повел его впереди всей толпы в брянскую крепость. Брянские бояре расступились, пропустив вперед своего князя с Александром Глебовичем, жену последнего, княгиню Агафью, следовавшую за спинами князей со своими сыновьями и их женами, бояр-приближенных князя Александра, а затем пошли за ними. Спешившиеся смоленские воины двинулись за брянскими боярами, а замыкали шествие слуги смоленского князя, ведшие в поводу коней и сопровождавшие телеги с оружием и княжеским добром.

На другой день, после того как смоленские гости отдохнули с дороги, князь Олег пригласил их всех в свою большую трапезную, где его славный отец Роман Михайлович устраивал богатые пиры. – Я помню, брат, – сказал князь Александр Глебович, как только уселся по правую руку от Олега Брянского за пиршественный стол, – это славное место! Тут игрались две свадьбы: моя и твоей младшей сестры Оленьки! Я помню все, как наяву!

– Время быстро летит: как сокол или ястреб, – грустно сказал князь Олег и с нежностью посмотрел на сидевшую по его левую руку сестру, княгиню Агафью. – Так ведь, Агафьюшка?

– Да, так, брат, – ответила, смахнув слезу, смоленская княгиня. – Нет уже ни нашего родного батюшки, ни ласковой матушки! Вот мы и осиротели!

– Царствие им небесное! – сказал, перекрестившись, черниговский епископ Арсений, сидевший в самом начале длинного стола, примыкавшего к княжескому. – Да будет им путь в райские врата легким и бесхитростным!

Все сидевшие встали и перекрестились.

Сразу же за владыкой на одной скамье сидели брянские бояре, а напротив них, на другой такой же скамье расположились, ближе к князю Александру, его сыновья Василий, Иван и Мстислав, а за ними – смоленские бояре и старшие дружинники.

Остальные воины и дворня обоих князей разместились в большом соседнем помещении, приспособленном для пиров менее значительных людей. Но, тем не менее, и в княжеской трапезной, и в простонародной пир шел горой: яства и напитки подавались одинаково изобильно и туда, и сюда.

Немало было выпито хмельных медов и греческих вин, не одну бочку пенного пива откупорили верные слуги брянского князя и опорожнили желанные гости!

Наконец, к вечеру, когда все захмелели, и слуги по знаку хозяина, князя Олега, развели гостей по своим комнатам, в трапезной остались лишь одни князья с владыкой Арсением. Княгиня Агафья, не желая вмешиваться в мужские разговоры, тоже ушла в свою опочивальню.

– А теперь поведайте мне, мои дорогие, – тихо сказал князь Олег, – что у вас там, в Смоленске, приключилось.

Князь Александр спокойно и обстоятельно сообщил о произошедшем.

В середине августа в Смоленск прискакали люди князя Федора с татарами, посланниками царевича Дюденя, из Волока, города новгородской земли. Они сообщили о нашествии татар на удел Дмитрия Суздальского, сожжении и разграблении всех городов этого, не угодившего ордынскому хану, князя. Они же решительно потребовали от князя Александра немедленного ухода из города вместе с женой и детьми. На сборы и уход дали лишь десять дней срока. – Если вы не покинете город, – говорили враги, – сказал, склонив голову, Александр Глебович, – тогда мы пойдем на твой Смоленск, сожжем весь удел, а людей перебьем или уведем в ордынский плен! Ну, а потом стали приходить горькие известия из суздальской земли с уцелевшими от погрома беженцами, и я понял, что нет иного выхода, как только уходить из Смоленска…Я поговорил с владыкой, и тот дал мне совет идти к тебе в Брянск, чтобы у тебя, мой брат, отсидеться…Настанет время жестокой мести, и Господь нам поможет! А владыка будет всегда рад моему возвращению в Смоленск…Горе мне, брат, когда некуда преклонить седую голову! – князь смахнул слезу.

– Зачем ты такое говоришь? – сдвинул брови князь Олег. – Здесь у тебя не только есть свой дом, но и весь удел моего славного великого батюшки! Моя душа радуется, что ты пришел со своими сыновьями! Теперь есть кому отдать мой удел! Все будет так, как хотел мой батюшка! Я побыл великим черниговским и брянским князем целых три года, и теперь пора уходить…