Василий Храбрый - [34]

– Я не один раз посылал гонцов к Ногаю, – говорил Тохтэ Угэчи, морщась от неудовольствия, – и приглашал его к себе, обещая много разных благ! Но этот славный воин не захотел ко мне приехать и показать свою любовь! Это плохой знак!

С мрачным лицом сидел хан Тохтэ в своем большом золоченом кресле во главе пиршественного стола и думал. По обеим сторонам сгрудились, жадно поедая плов и куски бараньего мяса, ордынские вельможи и старшие военачальники, родственники хана и его жен. В конце стола, напротив Тохтэ, восседали новобрачные, одетые в легкие зеленые халаты жених и невеста, с зелеными же, сверкавшими золотом и серебром, шапочками на головах.

Мать и отец жениха сидели среди прочих знатных гостей и ничем особенным не выделялись. Пир проходил без большого шума, и гости лишь периодически вставали из-за стола, произнося хвалебные слова в адрес жениха, невесты и, обязательно, ордынского хана. Пировавшие ели до отвала, но пили вначале лишь один кумыс. Только когда хан Тохтэ, презиравший пьяниц, ушел, на стол были поданы по мановению руки Салджидай-гургэна хмельные греческие вина. Вот тогда и начался настоящий сабантуй с криками и песнями!

Ордынский хан, лишенный возможности лицезреть своего бывшего покровителя, а теперь и соперника, Ногая, с брезгливостью и раздражением смотрел на татарскую знать, с жадностью опустошавшую одно за другим большие блюда с едой, приносимые слугами.

– Могут только жрать и пить! – думал про себя молодой хан. – Нет у них ни светлого ума, ни воинской доблести! Давно уже не ходили в боевые походы, обленились и разбаловались! Научились лишь избивать глупых урусов…Пора бы их привлечь к серьезному делу!

Крики славословия в его адрес, раздававшиеся то тут, то там, ордынского хана не радовали. – Как бы мне отсюда уйти в мой золотой дворец? – думал он.

Неожиданно в пиршественную юрту вошел верный ханский слуга из дворца. Подойдя к повелителю и упав на колени, он ждал разрешения говорить.

– Зачем ты пришел сюда, Лэгдэн? Говори! – пробормотал, несколько оживившись, Тохтэ-хан.

– К тебе пришли урусы, государь, с богатыми подарками! – воскликнул ханский слуга так, что его голос был услышан всеми.

– Что за урусы? Неужели из Суждалэ? – вопросил Тохтэ.

– Нет, государь. Это молодой коназ Вэсилэ со своими людьми…Говорит, что пришел из Брэнэ!

– Мои верные люди! – сказал, вставая Тохтэ. – Пойду-ка я в свой золотой дворец на встречу с нужными мне урусами! Я думаю, что случилась беда в подвластных мне землях…А это очень опасное дело! Надо поскорей об этом узнать и принять нужные меры. – И не обращая внимания на переглянувшихся недобрыми взглядами знатных татар, ордынский хан, сопровождаемый вооруженными огромными мечами полуголыми черными рабами, поспешно вышел из шатра.

Князь Василий стоял у главного входа во дворец и терпеливо ждал. Несмотря на то, что он знал об участии хана Тохтэ в свадебном пире, князь все-таки надеялся, что хан, если и не примет его, то хотя бы передаст со своими слугами, когда русскому князю следует придти во дворец. Однако молодой ордынский хан, пройдя незаметно через другие ворота, усевшись на своем золотом престоле, подал знак рабам пригласить князя Василия в приемную залу. Последний быстро вошел и, обойдя порог, поступил точно так же, как было принято на приеме у ордынских ханов: прополз по ковру к ханскому трону и, не поднимая головы, поцеловал царственную ступень.

– Встань и говори! – сказал после обмена приветствиями Тохтэ и устремил свой взгляд прямо в большие голубые глаза русобородого князя.

Василий Александрович выдержал взгляд ордынского хана и стал медленно, на хорошем татарском языке, рассказывать. Он сообщил Тохтэ о бегстве Александра Глебовича с семьей из Смоленска, о прибытии беглецов со своей небольшой дружиной в Брянск, об уходе князя Олега Брянского в монастырь и о венчании его отца, князя Александра, на княжение в Брянске. – Славный государь, – завершил он свою речь, – шлет тебе мой батюшка подарки и весь годовой «выход», положенный за брянский удел, и просит от тебя грамоту на право княжения…

– Разве ты забыл, молодой коназ, – усмехнулся Тохтэ, выслушав князя Василия, – что этот удел Брэнэ я пожаловал тебе?

– Не забыл, государь, – смело ответил русский князь, – однако я пришел сюда просить твоего разрешения, чтобы ты отдал этот брянский удел моему батюшке! Я еще не заслужил такой великой чести от тебя, государь, и пока слишком молод. Не годится, чтобы младший занимал место старшего! Прошу тебя, великий государь, пожалей своих верных слуг и отдай эту землицу моему батюшке!

– А почему сам Алэсандэ не приехал? – нахмурился ордынский хан. – Неужели не захотел меня, своего хана, видеть?

– Нет, государь, – спокойно ответил князь Василий. – Сейчас в нашей земле царит тревога. Окаянный князь Федор сначала занял свой город Ярославль, который от него раньше отложился. Затем он добрался до нашего Смоленска и там обосновался. А потом мы узнали уже в Брянске, что он спустился по рекам Днепру и Десне к стольному Чернигову и захватил этот городок! Теперь недолго и до Брянска! Если мой батюшка не подготовится к обороне города и удела, то этот злодей захватит, вопреки твоей воле и по приказу Ногая, наши брянские земли!