Василий Гроссман в зеркале литературных интриг - [158]
Допустимо, что итог тяжбы стал бы иным, если бы не изменилась политическая ситуация. 4 апреля 1953 года «Правда» напечатала сообщение Министерства внутренних дел СССР, полностью дезавуировавшее все другие публикации о «деле врачей-вредителей»[353].
Признавалось, что обвинения были заведомо ложными, доказательства фальсифицированными, в силу чего арестованные оправданы. Ну а следователи-фальсификаторы уже привлечены к ответственности. Причины, обусловившие аресты невиновных и грандиозную, откровенно антисемитскую кампанию, не анализировались.
Впрочем, сама кампания фактически сразу и прекратилась. Без каких-либо объяснений.
21 апреля в зале суда подоплека дела была ясна всем, и сочувствие вызывал оклеветанный писатель-фронтовик, а не редакторы в погонах. Гроссмановская дневниковая запись отражала эмоциональный настрой большинства присутствовавших: «Судья встал на мою сторону, поддержанный прокурором и рядом судебных работников, добровольных участников разбирательства».
Было чем гордиться. Суд принял решение, соответствовавшее закону.
Механизмы интриг
Последняя антисемитская кампания сталинской эпохи утратила актуальность. Однако это еще не означало, что литературная интрига сразу завершится.
Инерция действовала. Например, в майском номере журнала «Звезда» – сразу три негативных отзыва. Согласно подписям, авторами двух статей были офицеры, одна же прислана сержантом. Это должно было показать, что Советская армия отвергает роман «За правое дело». Вновь Гроссману инкриминировалось пропаганда «реакционной философии», а также искажение действительности[354].
Но и литературная интрига вскоре деактуализовалась. Так, издательство, проигравшее Гроссману процесс, выиграло гораздо больше – в перспективе. Судебное решение 21 апреля можно было трактовать как правовую оценку романа. И, коль скоро он судом не признан «клеветническим», то публикация допустима. Тогда и аванс – уже не убыток.
19 июня сотрудник Воениздата, позвонив Гроссману, предложил вернуться к вопросу о публикации. Вскоре пришло и официальное письмо.
Похоже, что в издательстве приняли решение, следуя подсказке Фадеева. А 26 сентября он и сам Гроссману позвонил. В дневнике воспроизведены ключевые фразы: «Острота критики была вызвана обстоятельствами. Роман надо издать».
Запрет на гроссмановские публикации уже сняли, разумеется, по фадеевской подсказке. И решающая встреча с воениздатовским представителем состоялась в квартире генсека ССП.
Фадеев и в дальнейшем контролировал издательский процесс. Уезжая из Москвы, оставлял Гроссману адрес, по которому следовало обращаться, если возникали затруднения.
Предусмотрительность была уместной. Очередную редакцию гроссмановского романа довели уже до верстки, но Копылов требовал новых согласований – в Главном политическом управлении Советской армии, Секретариате ССП, даже в ЦК партии.
Фадеев лавировал, и все же не отступал. 2 июля 1954 года сообщил Гроссману, что «роман сдается в печать, обсуждения на Секретариате [ССП] не будет, вопрос решен утвердительно и окончательно».
В тот же день воениздатовский представитель известил Гроссмана, что исполнение фадеевских распоряжений контролирует Сурков. Он «звонил главному редактору и сказал: “Сделаете большое дело, если выпустите роман к съезду писателей”».
Речь шла о Втором Всесоюзном съезде советских писателей. Он должен был начаться в Москве 15 декабря 1954 года.
Новой публикацией романа дезавуировались бы все упреки в адрес Гроссмана. И руководства ССП тоже – «по умолчанию». Вот почему Фадеев торопился. Ему, Симонову и Суркову именно к съезду требовалось бесспорное доказательство победы. Заодно и окончательного поражения Бубеннова, не получившего Сталинскую премию в 1953 году.
Издательство старалось выполнить просьбу руководства ССП, насколько это было возможно. 2 августа Гроссмана известили, что «роман подписан к печати, прошел Главлит и сдан в типографию».
Заказ был там своевременно выполнен. 26 октября, согласно дневниковой записи, новое издание продавалось «в магазине “Военная книга” на Арбате».
Это и означало, что Бубеннов посрамлен. Однако не объясняло, почему началась и так долго продолжалась кампания в связи с романом «За правое дело». Гроссман в дневнике такой вопрос не рассматривал.
Объяснения предложили мемуаристы. Первым – Эренбург.
В цитировавшихся выше мемуарах он, правда, не упомянул Бубеннова как здравствовавшего тогда инициатора антигроссмановской кампании. Цензура не пропустила бы. Эренбург сообщил лишь о «статье одного писателя, напоминавшей не критику романа, а обвинительное заключение».
Рассказ был эмоционален и невнятен. Эренбургу, в редакции «говорили, что Сталину прочитали отрывки романа и что он возмутился».
В какой редакции «говорили» – «Нового мира» или «Правды» – не понять. Оба варианта допустимы. Равным образом неизвестно, до или после издания бубенновской статьи генсеку «прочитали отрывки романа».
Невнятность повествования была вполне продуманной. Эренбург конструировал «биографический миф» Гроссмана. Причем в годы, когда ЦК партии возглавлял Хрущев, требовавший окончательного «разоблачения культа личности Сталина».
В. С. Гроссман — один из наиболее известных русских писателей XX века. В довоенные и послевоенные годы он оказался в эпицентре литературных и политических интриг, чудом избежав ареста. В 1961 году рукописи романа «Жизнь и судьба» конфискованы КГБ по распоряжению ЦК КПСС. Четверть века спустя, когда все же вышедшая за границей книга была переведена на европейские языки, пришла мировая слава. Однако интриги в связи с наследием писателя продолжились. Теперь не только советские. Авторы реконструируют биографию писателя, попутно устраняя уже сложившиеся «мифы».
В. С. Гроссман – один из наиболее известных русских писателей XX века. В довоенные и послевоенные годы он оказался в эпицентре литературных и политических интриг, чудом избежав ареста. В 1961 году рукописи романа «Жизнь и судьба» конфискованы КГБ по распоряжению ЦК КПСС. Четверть века спустя, когда все же вышедшая за границей книга была переведена на европейские языки, пришла мировая слава. Однако интриги в связи с наследием писателя продолжились. Теперь не только советские. Авторы реконструируют биографию писателя, попутно устраняя уже сложившиеся «мифы».При подготовке издания использованы документы Российского государственного архива литературы и искусства, Российского государственного архива социально-политической истории, Центрального архива Федеральной службы безопасности.Книга предназначена историкам, филологам, политологам, журналистам, а также всем интересующимся отечественной историей и литературой XX века.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.