Через полчаса подъехала машина, открылось окно, Ивана поманили пальцем.
Бородатый чеченец ему сказал:
— Садись на заднее сиденье, сторгуемся.
Иван сел, и его увезли. Так он попал в плен.
С завязанными глазами его привели в какой-то подвал. Там глаза развязали и долго допрашивали. Его даже не били. Иван и так рассказал все, что знал — и про перехваченные переговоры, и про сослуживцев. Он просил только одного — кокаина.
И ему дали, и потом давали много-много раз... Он это заслужил.
И только однажды разрешили позвонить матери.
9
...Сын куда-то пропал. Вот уже сколько времени не звонит, не пишет. Казалось бы, все нормально: да, Чечня, но хорошая часть, служба неопасная.
А кругом столько разговоров про плен, про чеченские зверства, про выкупы...
Еле дозвонилась до командира части, благо сын телефон ей передал.
Тот честно сообщил, что Иван Мухин бесследно исчез, никто не видел, как это произошло.
— Не волнуйтесь, Мария Ивановна, — заверил майор. — Специальные органы да и мы тоже принимаем все меры к розыску. Найдем вашего сына...
Как не волноваться? Единственный сыночек, кровинушка, беспомощное милое существо...
Проходили дни — ни слуху ни духу. Она обращалась во все возможные инстанции: в Министерство обороны, в Федеральную службу безопасности, в Комитет солдатских матерей...
Отовсюду или молчание, или пустые слова, ничего не значащие.
И она решила искать сама.
Ехать в Чечню? Но где там искать? Там идет война. И тут в Комитете солдатских матерей ей дали тайком, под большим секретом, телефон человека из Чечни, который в Питере является главным по пленным. К нему можно подойти, назвать имя солдата, а он уже в Чечне разыщет его, если тот действительно в плену. Но сказали, что за это надо будет заплатить.
— Ладно, ладно, — замахала руками Мария Ивановна, — лишь бы помог. Займу, конечно.
Чеченец сам к ней подошел, когда она сидела на скамейке рядом с памятником Пушкину.
Взял бумажку, прочел:
— Тут только номер войсковой части и имя. А где стоит эта воинская часть?
— Точно не знаю, где-то под Хасавьюртом.
— Там места много, — поморщился чеченец. — Ладно, найдем — дороже заплатишь. Данных слишком мало. Так, а залог принесла для закрепления наших добрых взаимоотношений?
Она протянула ему деньги. Чеченец небрежно их скомкал, сунул в боковой карман.
— По результатам буду звонить сам. Меня тревожить не надо.
Мария Ивановна уже и не надеялась на эти самые результаты, но примерно через две недели чеченец позвонил и предложил ей встретиться. Материнское сердце билось как синица в клетке: «Неужели какие-то добрые вести?»
Он ей сообщил, что сын найден, но ехать за ним не надо.
— Он ведь военнослужащий. Мы доставим его прямо в часть. Пусть дослуживает свой срок, тогда и вернется.
Чеченец помолчал и, жестко глядя ей в глаза, сказал:
— Но пока деньги не заплатишь, сына мы в часть не привезем.
— Когда надо деньги отдать?
— Да хоть сейчас.
— Сейчас нету. Завтра можно?
— Можно и завтра, — равнодушно ответил чеченец.
— Все, я пошла деньги собирать, — заторопилась Мария. И уже засуетилась, повернулась, чтобы уйти.
— Это хорошо, что никаких гарантий не требуешь, — сказал с надменной улыбкой чеченец.
— Я вам верю, — нашлась Мария Ивановна.
— А что тебе остается делать, мамаша? — уже без улыбки пробурчал чеченец.
Она собирала деньги весь день, весь вечер и всю ночь. Сняла с книжки все сбережения.
Друзья говорили: «Ты сумасшедшая, разве можно верить какому-то незнакомцу, да еще чеченцу?»
— А мне ничего не остается!.. — решительно всем заявила Мария.
Сына и в самом деле через два дня кто-то привез к воинской части и выбросил из машины.
Но командир части, когда сообщил об этом Марии Ивановне, обмолвился, что сын ее «какой-то не в себе». Но сказал, что отдаст его медикам, а те разберутся.
Тут уже Мария Ивановна не выдержала, бросила все и сорвалась в поездку, прямо в Чечню.
Найдя сына в медицинской части лежащим на койке, она бросилась перед ним на колени и заголосила по-бабьи, навзрыд:
— Сыночек ты мой родненький! Что же тебе пере-жить-то довелось! Ты ведь слабенький такой, кровиночка моя! Не брошу тебя теперь, не отпущу тебя ни на шаг от себя...
А сын, бледный, высохший, лежал и гладил маму по голове:
— Все хорошо будет, мама, все хорошо. Как хорошо, что ты приехала ко мне.
Его комиссовали из армии с диагнозом «ограниченно годен к военной службе», и Иван приехал домой.
Мать, радостная, возбужденная, бегала по квартире, всплескивала руками и словно бы пела, все восклицала и восклицала:
— Ванечка, дорогой ты мой! Отдыхай, отдыхай, наотдыхайся всласть! А потом на работу мы тебя устроим! Ты ведь умница у нас такой! А потом мы с тобой учиться будем! И это надо, Ванечка! Надо ведь! Как же без образования такому умному человеку!
Безудержная радость встречи прошла, к сожалению, скоро.
Иван все лежал и лежал с потухшим взглядом, потом вставал и молча уходил куда-то, затем снова лежал... А взгляд — безжизненный, отрешенный. Иногда становился веселым. Даже пел под гитару что-то не вполне осмысленное. Пел песни, в которых слова были не связаны и лишены смысла.
Мать с ужасом осознала: ее сын болен наркоманией, причем в тяжелой форме.
